— Там курица в духовке горит, а ты мне здесь нервы делаешь! Нехорошо это, Лиза! Сгорит твоя птица! — вздохнув, упрекнул я квартирантку. — И тогда останусь я сегодня без ужина по твоей милости! По всему выходит, Лизавета, что никудышняя ты хозяйка!

Девчонка на секунду сосредоточилась, потом ойкнула и, крутанувшись на пятках, ополоумевшим сайгаком метнулась в сторону кухни. А я пошел осматривать свой гардероб на предмет выбора экипировки для прокурорских именин.

Я еще вчера решил, что на сегодняшнем празднестве у мамзель Копыловой обязан буду выглядеть, как лондонский денди. Пусть и советского пошиба. И совсем не для Натальи Сигизмундовны, а токмо для ейного ясновельможного папеньки. Для приснопамятного заведующего отделом административных органов горкома КПСС Копылова Сергея Степановича. Которого совсем недавно я так опрометчиво шваркнул на семейное авто. И вдобавок еще обрушил его семейный бюджет. Аж на пять косарей.

Интересно, знает ли товарищ Копылов, какого мерзавца пригласила в родовое гнездо его любимая дочурка?

По-хорошему, из имеющегося в шкафу цивильного обмундирования мне надо было бы выбрать тёмно-синий льняной пиджак. Плюс демократичные и удобные джинсы. С логичным по стилю продолжением в виде коттоновой вранглеровской рубашки. Но пересилив себя, я всё же снял с вешалки скучный польский костюм и присовокупил к нему неброский, но вполне достойный галстук. Рисковать сегодня я права не имел. Даже проявив вольность касательно своего внешнего вида. Ибо в номенклатурных советских семьях, как ни в коих иных, встречают по одёжке. Кровь из носа, а с товарищем Копыловым мне надо было сегодня замириться. Или хотя бы найти с ним общий язык. Не для себя, но для друга Стаса Гриненко.

Махать красной тряпкой перед недавно ограбленным партийным зубром я не решился. И потому затрофеенную у него ВАЗ 2106 оставил на приколе. Мудро рассудив, что узрев её, товарищ Копылов запросто может расстроиться по отношению ко мне. По этой причине пришлось выйти из дома на час раньше, чтобы успеть проехать на общественном транспорте через рынок.

При кажущемся изобилии, царящем в цветочных рядах, достойных образцов флоры здесь было немного. Пройдя вдоль прилавков одной стороны, я развернулся и двинулся в обратном направлении, внутренне смиряясь с действительностью. Заявляться в семейство Копыловых с красными розами я не хотел. Хорошо осознавая, насколько это будет пошло и вызывающе. Белые гвоздики меня тоже не радовали. Гвоздики, они и есть гвоздики. А мне не к выносу хладного тела, мне совсем по другому поводу сегодня цветы были нужны.

Не обращая внимания на горячие призывы джигитов, я рыскал глазами по их прилавкам, пытаясь разглядеть на них пусть и розы, но хотя бы белые. Их не было.

— Смотри, дарагой, какой бутон! — выскочил в проход бакинский цветовод-мичуринец, напрочь перекрыв мне дорогу, — Неделю стоять будет!

— Мне белый цветок нужен, — удрученно вздохнул я, — Пусть он сутки простоит, но лишь бы белый был. Есть белые? Я много возьму!

Горняк начал исступлённо мне доказывать, что дарить женщинам белые цветы, есть верх глупости и бесвкусия. Что ни одна уважающая себя дама не проявит интереса к тому, кто протянет ей букет невыразительно белых цветов. Даже, если они розы.

— Подаришь красные розы и она сразу поймёт, что ты настоящий мужчина! — горячился бакинский флорист и по совместительству женский психолог, — Я точно знаю, дарагой! Поверь мне! По полтора рубля отдам! Если пятнадцать штук возьмёшь!

Покачав головой, я двинулся дальше. А дальше был выход, за которым вдоль стены рынка стояли незаконные предприниматели, на свой страх и риск, торгующие бытовой мелочевкой и прочим ширпотребом.

Среди них я и увидел то, за чем, наверное, приехал на этот рынок. Царственная бледно-розовая орхидея вытягиваясь из горшка, радовала глаз своими роскошными цветами на метровой высоте.

— Сколько? — спросил я у мосластой старухи, стоявшей второй шеренгой за цветком.

Бабка с непонятым мною подозрением оглядела меня с головы до ног, а потом обреченно и в один спазм выдохнула.

— Милиционер?

— Милиционер! — не стал я шифроваться, доставая кошелёк, — Сколько?

— Десять! — отчаянно, словно бросаясь в омут, бухнула застойная бизнесменша и тут же благоразумно поправилась, — Бери, за восемь отдам!

— Десять, так десять! — я был чрезвычайно рад, что цветочный вопрос таки решился и потому решил не скупиться, — Завернуть бы теперь этот цветок! Есть, во что?

— Найдём! — обрадованно заверила бабка, быстро прибрав запазуху красненькую и вытащив из-за спины рулон плотно исчерченного ватмана. — Давай помогу!

На пару со старухой мы обернули горшок бумажной трубой и обвязали тесёмкой. Распрощавшись с бабкой, я двинулся на стоянку такси. Лезть в толчею общественного транспорта с метровым стеблем, на котором располагались пять шикарных цветков, было бы величайшей глупостью.

До дома Копыловых я добрался на частнике. За двадцать минут и три рубля.

На третий этаж я поднялся без лифта и сразу же позвонил в дверь, которая была оббита пухлым темно-коричневым дермантином. С черной шестёркой на табличке.

— Привет!

Если бы не огромный цветок в моих руках, за которым я спрятался, как за щитом, Наталья, наверное, кинулась бы мне на шею. Разодетая прокурорша выглядела привлекательно. Настолько, что я даже забыл про её грозного родителя.

— С днём рождения, душа моя! — шагнул я ей навстречу, — Посмотри на эту орхидею и поверь мне на слово, ты в тысячу раз красивее этого цветка! Папа дома?

— Дома, конечно! — удивлённо оторвалась от восторженного осмотра и обнюхивания цветущего чуда природы Наталья. — А почему ты спрашиваешь? Руки моей просить хочешь? — провокационно повеселев, спросила она.

— Пока не знаю, — неопределённо ответил я, — Но, если и просить, тогда уж все сразу! Вместе с жопой и сиськами! Куда поставить? — указал я глазами на цветок, который уже порядком мне надоел и к этому знаменательному моменту изрядно оттянул мои натруженные руки.

— Тише, дурак! — страшно округлила свои смеющиеся глаза именинница, — Пошли! — потянула она меня вглубь квартиры, — Только не разувайся!

Двустворчатые двери в гостиную были распахнуты настежь. Шагнув в них, я оказался перед накрытым столом и дюжиной пар любопытных глаз, хозяева которых уже сидели за богато накрытым столом. В подавляющем большинстве это была молодёжь. Но была еще степенная пара пенсионного возраста. И не пенсионного, тоже была пара. Из присутствующих я узнал только двоих. Узнал я товарища Копылова. И не