Долг, значит… Осматриваю напряженную, уцепившуюся за тележку Мышь с неожиданным пониманием. Долг, значит… Из-за него все, да? Всего лишь бабки?

— Сколько?

— Двести пятьдесят тысяч основного и триста тысяч процентов уже накапало, — с готовностью отвечает коллектор.

Смешно, блять. То есть, меня сейчас пытаются развести всего лишь из-за полляма? Дешево как…

— Номер счета скидывай, — командую я, а Мышь вздрагивает и пытается возражать. Ее огромные тревожные глаза заводят и заставляют терять контроль над телом и движениями. Например, прикладывать палец к ее пухлым губам было необязательно. Но приятно до дрожи. — Деньги будут сегодня. А номер этот забудь, понятно?

Отключаюсь, не слушая прощальных слов коллектора. Мне не до него. Мне надо закрепить результат моего неожиданного везения.

Не в силах сдерживаться, провожу пальцем по нижней губе Мышки. Хочется, чтоб облизала, но хрен дождешься от нее. Хотя… Уже скоро. Очень скоро. Дождусь.

Набираю Витю, выдаю инструкции по ситуации. Он знает протокол, а потому я спокоен. Все сделает правильно. Через час я буду иметь полный расклад по придуркам, посмевшим угрожать Мышке, по ее долгу, а еще — распечатку звонков с этого номера. И лишнее доказательство ее блядства. Потому что уверен, что это — именно тот номерок, с которого она с Русом общается.

Я с ним тоже хочу пообщаться, пожалуй… Немного.

Но потом. Все потом.

А пока…

Перехватываю Мышь за затылок, тяну к себе ближе, с удовольствием отмечая, что она подчиняется. Поддается. Это правильно. Теперь между нами не будет никакого недопонимания. Чисто деловые отношения. Так честнее, правда ведь? Никаких розовых облаков и, типа, чувств. Мышка меня научила, что такие вещи — херня на постном масле. И только бабки имеют значение.

Я — хороший ученик. Все усвоил правильно.

Смотрю ей в глаза и говорю спокойно и уверенно:

— Ну что, Мышка, пошли?

Открываю дверь в свою квартиру на двадцать шестом, пропускаю Мышь вперед. И, честно говоря, жду, все еще жду пакости от нее.

Легко строить из себя говнюка, особенно, если ты по больше части им и являешься. И не очень просто придерживаться этой линии поведения дальше. Особенно, когда объект… скажем так, ведет себя не так, как ожидается.

Честно говоря, рассчитывал на другую линию поведения.

Думал, что Мышка начнет сопротивляться, отказываться. Именно так себя должна вести порядочная несчастная девочка, которой она прикидывается.

Это вполне в ее духе было бы.

Какой-то процент прогнозов отводился благодарностям. Не особо в стиле Мыши, но мало ли, вдруг реально выдохнула и теперь просто будет рада помощи. Если эта история тянется давно (кстати, вопрос: насколько давно? С момента нашего знакомства? Или позже? Почему я нихера не замечал? Ведь в такой ситуации ей же должны названивать… Хотя, если второй номер был, то… Дебил ты, Тимурка, правильно тебя Темирхан все время пиздит, когда догнать удается).

Так если эта история тянется давно, то Мышь должна порядком от нее подустать, и мое вмешательство воспринять, как благо.

Но бешеная боевая Мышь в очередной раз умудряется удивить.

Она просто идет за мной.

Молча. Не пытаясь ничего сказать, не пытаясь тормознуть. Словно из нее воздух выпустили неожиданно, всю боевую ярость убрали.

В лифте она становится как можно дальше, отворачивается. И явно ощущает всю жадность моего взгляда, который скрыть не получается.

Да я и не стремлюсь.

Во мне столько всего сейчас намешано, что даже и не разберешь толком на составляющие.

Единственное, что точно знаю — в этот раз она нихрена не убежит. Никуда.

Пока я не получу ответы на все вопросы, пока я не наиграюсь с ней, пока не…

Короче, не убежит.

Закрываю дверь на замок, вижу, как вздрагивают от этого звука узкие плечи, обтянутые форменным платьем. И эта ситуация остро напоминает ту самую, первую, когда я, ничего не подозревающий мудак, привел малознакомую девчонку в квартиру, просто решив помочь. И не особо на что-то рассчитывая конкретно в тот день…

Усмехаюсь. Тогда и не получил ничего. Сейчас получу. Ситуация потому что другая.

Прохожу сразу к бару, открываю, звеню бутылкой и стаканом.

— Выпьешь?

Она опять вздрагивает, а затем разворачивается.

И смотрит на меня напряженно, подняв подбородок высоко.

Выражение холодной обреченности на бледном лице немного сбивает с толку. Она не так себя должна вести сейчас. И смотреть на меня по-другому.

Какого хера происходит?

— Давай сразу к делу, — коротко и жестко отвечает Мышка, — ты оплатил… Или оплатишь долг. Мой долг. Как ты понимаешь, я не смогу тебе вернуть деньги, хоть я и не просила тебя о помощи…

— Мы на «ты», — комментирую я ее речь, — уже хорошо. А то, знаешь, после всего, что было, Тимур Анварович… Больше для ролевух подходит. Хочешь ролевушку, Мышь?

Усмехаюсь, видя, как в светлых глазах мелькает беспомощное выражение. И рот приоткрывается. Что, Мышь, не ожидала, что ли? А зря.

Я — та еще тварь пошлая, могла бы уже понять… Это только с тобой я был нежным пай-мальчиком… Просто потому, что думал о тебе хорошо. Слишком хорошо. Не заслужила ты такого, Мышь.

Почему-то вспоминается не наш секс, хотя это было бы в тему сейчас, учитывая, что стоит каменно с того момента, как увидел ее в камеру наблюдения, а то, как мы ржали над фильмом про вампиров в кинотеатре. Это была романтическая мелодрама о любви вампира и простой девушки, и мы на местах для поцелуев, вместо секса, как я рассчитывал, по правде говоря, просто вслух строили предположения по развитию сюжета. И реально у Мыши выходило смешнее, чем у сценаристов. И правдоподобнее.

Клянусь, это был самый классный поход в кино за всю мою жизнь! Самый запоминающийся.

От этого воспоминания и тепла, прошедшего по сердцу, хочется скрипеть зубами.

Какого хера, Мышь ты тупая? Как ты могла это все похерить? Почему?

Ярость возвращает все на свои места.

Мы с ней оба — на своих местах.

И сейчас я с козырями. Я банкую.

— Ролевушку? Да, Тимур Анварович?

Ее улыбка, мягкая, сладкая такая — как удар. Прямо поддых. Причем, похлеще, чем братишка обычно лупит. Искр из глаз не сыплется, а вот слезы и краснота — запросто.

Моя очередь тупо моргать теперь, потому что Мышь перестает отступать и мягко шагает вперед. Ко мне, облокотившемуся о барную стойку.

Идет и по пути расстегивает пуговки на форменной одежде.