Мышка отступает дальше, опять обхватывает себя ладонями, запираясь от меня на тысячу замков одновременно, разглядывает недоверчиво:

— Знаешь… А ведь я реально дура… До этого дня я как-то… Ну, знаешь, бывает же такое, что эмоции проходят? Я почему-то подумала, что у тебя что-то было ко мне… Не чувства, нет… Эмоции. Что ты ко мне искренне относился. В самом начале. А потом… Меня предупреждали, что ты не заводишь долгих отношений, а я смеялась… Помнишь? Смеялась… Зря.

Я слушаю, но ощущение, что Мышь на каком-то инопланетянском языке говорит: ни одного знакомого звука!

О чем она вообще? Какого хера обо мне? Это не я свалил среди ночи гулять по кабакам! Это не спал с другими за ее спиной! Бред один! Вокруг один бред!

Зубы сводит от злости не понимания. А она… Она добавляет в топку огня просто видом своим, нарочито беззащитным. Безвольным каким-то. На подсознательном уровне хочется ее обнять, утешить, защитить… От всего мира закрыть. Сука! Она знает эту фишку! Проворачивает опять! Опять! А я ведусь!

Делаю к ней шаг, разом покрывая все то расстояние, которое Мышь наверняка считала безопасным. Зря считала.

Ее плечи в моих лапах — хрупкие и ломкие. Чуть сильнее сожмешь — хрустнут. Голова запрокидывается, открывая беззащитное горло. Губы сжаты сурово, глаза горят бешено и неуступчиво. Если она и боится сейчас, то вообще этого не показывает.

— Ты… — у меня слов не находится, горло болит, а пальцы неосознанно сильнее сжимаю. И понимаю, что на нитке держусь. Что, если она сейчас хотя бы пошевелится, хотя бы даст намек на сопротивление, слечу, ко всем херам, с катушек! Перестану себя контролировать. И что в этой ситуации произойдет, не хочу думать. Предполагать. Слишком… Заманчиво. — Ты… Спала с Русом… А сейчас мне тут строишь…

— Я. Не спала. С Русом.

Ее голос неожиданно резкий и холодный. Такой же, как и взгляд.

Мы стоим посреди комнаты, близко, так близко друг к другу, и в то же время — между нами разлом. Пропасть дикая.

Мышка не пытается даже дернуться, покорно вися в моих лапах. Она прекрасно понимает, что ничего мне противопоставить не сможет, что полностью в моей власти, и, захоти я сейчас ее ударить, или принудить к сексу… Сопротивляться будет бессмысленно.

Но она сопротивляется. Гораздо эффективнее, чем если бы это было явным противоборством.

Я хочу ее, так сильно, что на все готов. Отомстить за слова, за мои мучения, за мои гребанные обиды и утраченные иллюзии.

И защититься от меня она может только вот этой холодностью, льдом своим, так для нее нехарактерным, слабостью, хрупкостью плеч под жесткими пальцами…

Она прекрасно умеет защищаться.

И бить в ответ. Нападать.

— Спала! Я видел фотки!

— Нашего секса?

— Нет! Ваших тисканий!

— На фотошоп не проверял?

Молчу. Держу. Дышу.

— Ты из-за этого привел в нашу постель ту брюнетку?

— Какую, блять, брюнетку?

Реально не понимаю, о чем она, вообще ничего не понимаю. Ничего.

Мышка смотрит внимательно, губы кривятся в усмешке.

— Не помнишь даже? Их много было… во время наших отношений?

— Ты… — у меня в очередной раз нет слов, один мат. А мат сейчас — малопродуктивен. — Ты… С чего ты… У меня никого… Какого хера ты…

— Я вас видела, — спокойно прерывает она мой бессвязный бред, и продолжает, словно гвозди в башку бьет, по одному. Насмерть сразу. — В том клубе, где ты… деловую встречу проводил. Интересный выбор места переговоров. И потом, утром, когда вы вдвоем из подъезда выходили.

Сказать, что я в шоке — вообще ничего не сказать. Шок — это не то слово, которое тут подходит. Таких слов нет в языке. Я их не знаю, по крайней мере.

Мышь не упускает момент и, резко крутанувшись, выворачивается из моих лап, отпрыгивает сразу на метр в сторону двери.

Дышит тяжело, смотрит злобно. И эти эмоции уже ласкают, после ледяного-то безмолвия.

— Ты, Тимур, в следующий раз, когда решишь поиграть в отношения, иди на Казанский, и прямо с поезда лохушку себе лови. Так оно вернее будет. И с друзьями ее не знакомь.

Она отступает в сторону двери, медленно, но очень целеустремленно, не сводя с меня бешеного жесткого взгляда.

— А еще мой тебе совет: проверь своего друга, он себя странно ведет, ощущение, что ревнует. Может, хочет сам к тебе в кровать залезть, вот и расчищает себе местечко?

— Стоять.

— Ну уж нет, Тимур Анварович, у меня работы полно.

— Стоять, я сказал.

Шагаю к ней, но Мышка разворачивается, открывает дверь и вылетает прочь из квартиры, только волосы из распавшегося во время нашего эмоционального разговора хвоста мелькают.

Но в этот раз я отступать вообще не собираюсь.

Эта стерва мне все пояснит.

Вот только поймаю.

В коридоре, слава яйцам, пусто. И некому пронаблюдать нашу дурацкую погоню волка за мышью. Я не особо тороплюсь, знаю, что ей некуда деваться, коридор длинный, но конец-то у него есть.

Она бежит впереди, лодыжки точеные мелькают быстро-быстро. Не оглядывается, кожей ощущая погоню.

Я иду, пытаясь хотя бы чуть-чуть тормознуть себя, привести в чувство. И, заодно, осмыслить ситуацию, в свете ее слов.

Видела меня. Видела. В «Арго», что ли? Моргаю, переключаясь на обрывки воспоминаний. Мы сидели с партнером… И девка. Точно, брюнетка. Липла, да.

А каким образом Мышь там оказалась? Кто-то навел? Первый вопрос готов.

Почему не подошла? Второй вопрос.

Почему потом свалила гулять по клубам? В принципе, ответ на него понятен и логичен, но хотелось бы конкретики. Особенно о том глумливом придурке, назвавшем меня «папиком».

Утром… Увидела меня, выходящим из подъезда. Сука, как неудачно все сложилось! Именно в тот момент! И мне приспичило эту овцу в квартиру пригласить, и Мышь это рассмотрела!

Понимаю, что, если брать за аксиому ее невиновность, то ситуация выглядит… Охуительно она выглядит.

И Мышь сзади выглядит охуительно. Форма эта… Ее запретить надо, бляха, на уровне приказа по холдингу. Слишком обтягивает. Слишком хочется сорвать.

Я торможу себя, пытаясь вернуться к списку вопросов, потому что далеко не все прояснено… И многое требует подтверждения. Вот только подтверждать будет, скорее всего, не Мышь.

А с ней я поговорю. Просто поговорю. До конца все узнаю. Про мужика того. Про Руса… Потому что первое, что я сделал, проверил фотки на подлинность.

Хлопает дверь прямо перед носом. Номер для командировочных.

Удар рукой по замку — и дорога открыта.