— Отец ты или мэр, какое право ты имеешь вмешиваться в то, что происходит в моем собственном доме?!

— Интересное замечание, — проронил Нойок, — на которое я могу сказать следующее. Хум, я только что просил Стипока построить лодки. Они должны быть значительно больше той, что вы спрятали на берегу.

«А Нойок вовсе не так прост, — понял Стипок. — Он даже словом не обмолвился, что ему известно о построенной нами лодке».

— Ты единственный плотник, который может приглядеть за этим. Лодки должны быть крепкими и не пропускать воду. Поскольку в их постройке будет принимать участие весь город, они будут принадлежать всем нам — но именно ты будешь стоять во главе строительства. Глаза Хума расширились:

— Как настоящий мужчина?

— Как настоящий мастер, — поправил его Нойок.

— Мастер?! — вскричал Эйвен. — Еще скажи, что он мне больше не сын!

Нойок поступил не правильно, назвав Хума мужчиной. Это означало, что он имеет право на равную со всеми долю, может пользоваться общественными запасами еды и получать одежду, может жить сам по себе. А на долю мастера он вполне может построить себе целый дом, кроме того, право мастера освобождало его от обязанности участвовать в строительстве дорог и заготовке дров. Нойок даже подчеркнул, что в строительстве будут принимать участие все горожане. А это означало, что Хум обладает властью созвать на работу всех мужчин и женщин, воспользовавшись частью тех семи недель по семь часов в день, которые каждый горожанин обязан отработать на благо города. Нойок возвысил Хума над отцом. Таким образом, Хум обретал свободу, он мог уйти из родного дома и забыть об отцовской власти.

Эйвен был унижен на глазах у собственного сына. И Нойок это прекрасно понимал.

— Схватившись за ножку стула, Эйвен, ты сам отказался от сына. Я только закончил начатое тобой. Стипок, мое распоряжение вступает в силу немедленно — ты не поможешь Хуму собрать одежду? Пускай он временно поживет с тобой, пока не найдет себе жену или не построит дом.

— Хорошо, — сказал Стипок. — С удовольствием помогу.

Эйвен молча вышел из комнаты, оттолкнув в сторону Эстен. Женщина подбежала к своему свекру и взяла его за руку.

— Нойок, я очень рада за сына, — горячо заговорила она. — Но вот мой муж…

— Твой муж любит пользоваться властью, которой не имеет, — перебил ее Нойок. — Я воспитал девять дочерей и одного сына. И теперь могу сделать вывод: дочки у меня получаются лучше. — Он повернулся к Хуму:

— Ты-то чего ждешь?

Стипок поднялся вслед за Хумом по лестнице. Сборы продолжались недолго — личных вещей у Хума было не так много. Три рубахи, две пары штанов, зимние башмаки, зимняя куртка, рукавицы да меховая шапка — все это легко уместилось в узел, который Стипок взял под мышку. Из инструментов Хум захватил только те, что он больше всего ценил: пилу и тесло, сделанные для него Дильной. Нойок, увидев их в руках Хума, немедленно назначил ее ответственной за изготовление инструментов. Стипок смотрел и дивился, сколь невелико имущество Хума, сколь малым обладают горожане. Жалкое зрелище — плотник вынужден работать бронзовой пилой, когда на планете полно железа. Язон же намеренно держал этих людей в темных веках. «Вот тот дар, что я смогу вручить народу, — подумал Стипок. — Я проведу их на юг, в пустыню, где корни деревьев на два метра уходят вглубь. Я проведу их туда и научу добывать железо, которое лежит на поверхности утесов, которое только и ждет, чтобы его взяли, — единственное железо в мире, которое не составит труда добыть. Я подарю им инструменты, машины и выведу из вековечной тьмы на свет».

На пороге Хум остановился и обвел комнату прощальным взглядом.

— Скоро у тебя будет свой дом, — успокоил его Стипок.

— Я всегда хотел принадлежать этому дому и никакому другому, — прошептал Хум. — Теперь он ненавидит меня, и этого уже никак не исправить.

— Дай ему некоторое время, пускай он увидит тебя самостоятельным мужчиной, Хум, и тогда он изменит свое мнение, вот увидишь.

Хум покачал головой:

— Нет. Он никогда не простит меня. — Он повернулся к Стипоку и неожиданно улыбнулся:

— Я слишком похож на деда, ты не находишь? Так что в этом доме мне не на что было надеяться.

Он развернулся и вышел из комнаты. Бредя по дороге к городу, Стипок неустанно повторял себе: «Запомни, Хум видит куда больше, чем кажется на первый взгляд».

Жарким летним утром, в праздник Середины Лета, Хум и Дильна вышли из дома, вместе с остальными мужчинами, женщинами и детьми, населяющими город Стипока, погрузились на огромные лодки и, поймав парусами юго-западный ветер, поплыли против течения к заливу Линкири. У них уже было девять лодок, и все они были построены Хумом. Именно благодаря этим лодкам на богатых северных пастбищах пасся скот, была открыта новая жила олова, куда более богатая, чем прежняя. Более того, благодаря его лодкам, родился город Стипока, в котором должность младшего мэра занимал Вике, избранный всеобщим голосованием. Все это удалось только благодаря Хуму, создавшему лодку, которая не пропускает воды. Он оглянулся на сидящих позади, посмотрел на другие суденышки, протянувшиеся по реке. "Своими руками я дал вам все это. Эти лодки, эта река, ветер в парусах — это то, что я есть в Небесном Граде.

И все это дал мне Стипок, научив, какой должна быть лодка.

И все это дала мне Дильна, сделавшая инструменты, которые легли в мою ладонь.

И мой дед дал мне это, когда освободил из-под власти отца.

Не я один строил эти лодки. Но между ними и водой встал я. Эти лодки есть моя суть, и когда-нибудь они понесут меня к морю".

— Ты что-то примолк, — заметила Дильна.

— Я часто молчу.

Она качала на руках маленького Кэммара.

— Ветер над водой пробуждает в нем голод, — сказала она. — Тот же ветер пробуждает во мне желание кричать во все горло. Но ты — увидев воду, ты замираешь.

Хум улыбнулся:

— Сегодня еще накричимся, пока голосовать будем. Дильна вскинула голову:

— Думаешь, это пройдет?

— Дед сказал, что пройдет. Если все жители города Стипока придут и проголосуют, тогда пройдет. У нас появится совет, который будет издавать законы, и знаешь, Дильна, я ничуть не сомневаюсь, что ты в него войдешь. Будешь кричать людям, что у тебя на сердце.

— Кончайте там болтать! — крикнул сидящий у румпеля Вике. — К берегу вот-вот причалим.

Дильна было оторвала ротик Кэммара от своей груди, но Хум остановил ее.

— Ты вовсе не обязана всегда и во всем принимать участие. У нас и без тебя хватит сил затащить лодку на берег.

Сказав это, он выпрыгнул за борт и, сжав в руке веревку, поплыл к берегу, заводя суденышко в канал, который был прорыт еще в предыдущие высадки. Остальные попрыгали в воду вслед за ним, и вскоре лодку вытащили на сушу. На их берегу были построены специальные платформы, поэтому лодки могли спокойно качаться на воде, а люди сходили на землю, даже не замочив ног. Но жители Небесного Града сами не станут строить у себя такие причалы и им не позволят. «Если вы так хотите жить на другом берегу, — говаривали они, — можете разок-другой и вымокнуть». Вот почему так трудно было договориться о принятии выдвинутого дедом компромисса — за те два года, что существовал город Стипока, на другой стороне реки зародилась мстительность. То и дело наносились мелкие уколы: люди старшего поколения сплотились против них, настаивая, чтобы часы, которые тратятся городом Стипока на постройку дорог и вырубку леса, не шли в счет отработки на нужды Небесного Града. Участвовал в этом и отец Хума. Потом затеялся долгий спор насчет того, можно ли Дильне перевозить с берега на берег инструменты — эту мысль подбросил тоже отец, сразу после того, как Дильна вышла за Хума. Он никак не мог смириться с тем, что у Хума будут свои дети, что Хум действительно вышел из-под его влияния.