Рассказ вождя звучал весьма достоверно, хоть и столь же неутешительно, как и утверждение моего прежнего спутника по имени Мясо, что слово «чичимеки» никак не связано с собаками и обозначает «краснокожий». Получалось, что вместо тайных складов и хранилищ, набитых ценным имуществом, я нашел лишь прорву нищих дикарей, набивавшихся мешикатль в родственники. Стараясь не думать о такой родне, я со вздохом заметил:

— И все же мне бы очень хотелось найти Адтлан.

Вождь Сок кивнул.

— Это далеко отсюда, — сказал он. — Как я уже говорил, семь племен проделали долгий путь, прежде чем начали разъединяться.

Взор мой обратился к северу, где, как мне говорили, простиралась еще более суровая, безграничная пустыня, и у меня вырвался стон:

— Аййа, значит, мне все-таки придется тащиться через эту проклятую, душную, пыльную, безжизненную землю!

Старик проследил за моим взглядом, а потом недоумевающе спросил:

— Зачем?

Вероятно, вид у меня тоже был озадаченный, ибо я никак не ожидал столь дурацкого вопроса от человека, показавшегося мне довольно умным.

— Как это зачем? — вырвалось у меня. — Ведь ацтеки пришли с севера, куда же мне еще идти?

— Север — это не место, — пояснил он, как будто я был тупицей. — Это направление, и к тому же неточное. Ты и так уже зашел слишком далеко на север.

— Это что же получается? — вскричал я. — Значит, Ацтлан позади меня?

Мой испуг вызвал у него смешок.

— Позади, вблизи и вдали.

— Да уж, такие направления никак нельзя назвать точными, — буркнул я.

— Путешествуя по пустыне, — продолжил старик, все еще посмеиваясь, — ты постоянно придерживался северо-западного направления, но как раз на запад забирал недостаточно. И возможно, не будь ты сбит с толку понятием «север», то нашел бы Ацтлан уже давным-давно. Кстати, для этого не обязательно было бросать вызов пустыне и покидать плодородные земли. — Услышав это, я издал приглушенный стон.

Вождь продолжил: — Согласно преданиям отцов моих отцов, наш Ацтлан находился где-то юго-западнее этой пустыни, на берегу великого моря, и, конечно, Ацтлан был только один. Однако, покинув его, наши предки, в том числе и твои, за вязанки лет странствий описали множество кругов. Вполне возможно, что последний переход ацтеков, тот, который остался в легендах мешикатль, действительно привел их туда, где теперь находится Теночтитлан, непосредственно с севера. Тем не менее путь в настоящий Ацтлан должен пролегать оттуда почти строго на северо-запад.

— Значит, я должен возвращаться назад, на юго-запад?.. — пробормотал я, пожалев об унылых месяцах, проведенных в пустыне, и об утомительных долгих прогонах, о грязи, покрывшей меня с головы до ног, и о невзгодах, которые мне пришлось вынести.

Старый Сок пожал плечами:

— Я этого не говорил. Просто, если ты намерен продолжать свои поиски, тебе незачем идти на север. Ацтлана там точно нет. Там вообще ничего нет, кроме пустыни, такой огромной и безжизненной, что в ней не может жить даже столь закаленный народ, как марими. Даже краткие вылазки в ту пустыню могут совершать только йаки, ибо они еще более жестоки, чем эта земля.

— Наслышан я об этих йаки, — промолвил я с печалью, пробужденной воспоминаниями. — Ты прав, вождь Сок, пожалуй, мне следует повернуть назад.

— Иди вон туда.

Он указал на юг, где Тонатиу уже опускался на не укрытое покрывалом ложе позади тех самых неразличимых серо-белых гор, которые сопровождали меня на протяжении всего пути через пустыню, но всегда оставались в недосягаемом отдалении.

— Если хочешь найти прародину ацтеков, ступай вон к тем горам и перевали через них. Твоя цель там, за их пределами.

Так я и сделал: отправился на юго-запад, добрался до гор и перевалил через них. Более года я видел перед собой этот отдаленный бледный кряж и был уверен, что мне придется карабкаться по отвесным гранитным утесам. Но выяснилось, что эти горы казались неприступными лишь на расстоянии. В предгорьях, сходившихся с пустыней, можно было изредка встретить все тот же пожухлый, пропыленный кустарник, но чем дальше и выше я поднимался, тем гуще и зеленее становилась эта поросль, а когда я добрался до настоящих гор, они оказались столь же лесистыми, как и в памятной мне стране рарамури. Да и народ, их населявший, как выяснилось впоследствии, был родственным племени быстроногих и походил на них и языком, и обычаями, вплоть до проживания в пещерах и сохранения волос в интимных местах. Сами местные жители говорили, что рарамури — их родичи, живущие несколько севернее, но в пределах той же горной гряды.

Ну а перевалив наконец хребет, я спустился к морю — где-то южнее того места, куда меня более десяти лет назад прибило после того памятного морского путешествия. У рыбаков, деревеньки которых тянулись вдоль побережья, я узнал, что этот приморский край называется Синалобола. Кайта, как именовали себя эти люди, не выказали по отношению ко мне ни малейшей враждебности: они не мешали мне двигаться вдоль кромки воды, но и не проявляли при этом никаких признаков гостеприимства. Мужчины этого племени были невозмутимыми и равнодушными, а женщины их пахли рыбой. Поэтому я не задерживался надолго в приморских деревнях и неуклонно двигался вдоль Синалоболы на юг — туда, где, по утверждению вождя Сока, и должен был находиться на берегу моря древний Ацтлан.

Большую часть пути я проделал по ровным прибрежным пескам, а океан все это время оставался от меня по правую руку. Правда, порой мне приходилось сворачивать далеко в глубь суши, чтобы обогнуть лагуну, прибрежное болото или непроходимые мангровые заросли, а иногда даже ждать на берегу полной аллигаторов реки, пока случайно проплывавший мимо лодочник койта не переправит меня, хоть и без особой охоты, на другой берег. Но чаще всего путь мой не был отмечен ни серьезными препятствиями, ни интересными событиями. Прохладный бриз с океана умерял жару дневного солнца, а к вечеру пески побережья достаточно нагревались, чтобы там можно было с удобством устроиться на ночь.

И даже после того как я, покинув земли кайта, уже не набредал на селения, где мог прикупить себе рыбы, мне еще долгое время без труда удавалось кормиться теми самыми чудными крабами-барабанщиками, так напугавшими меня много лет назад, когда я впервые их увидел. К тому же приливы и отливы помогли мне познакомиться с еще одним морским продуктом, который я могу рекомендовать всем как вкусное блюдо. Я заметил, что каждый раз, когда вода отступала, обнажившийся ил или песок при этом не оставались неподвижными. То там, то сям с обнаженного морского ложа вверх били маленькие струйки воды.

Движимый любопытством, я, хлюпая по сырому песку, добрался до одного из таких мест, дождался появления маленького фонтанчика и, покопавшись, извлек на поверхность гладкую яйцевидную синеватую раковину. Это оказался съедобный моллюск величиной с мою ладонь. Думаю, выброс воды был для него своего рода способом прочистить горло или то, что служит этому существу вместо горла. Так или иначе, прогулявшись вдоль кромки воды, я набрал столько раковин, сколько смог удержать в руках, и отнес их на берег, намереваясь съесть в сыром виде.