Островитяне имеют высокое понятие об искусстве писать; письмо кажется им весьма важной вещью, и Бекли рассказывал мне следующий пример. Находясь на о. Овайги, он писал к одному другу на Вагу и отдал письмо отправлявшемуся туда канаку, который с радостью обещал исполнить это поручение, но вместо того, удержав письмо, хранил его как сокровище. По прошествии нескольких месяцев прибыл европейский корабль; канак поспешил отправиться на него со своим сокровищем и предложил его за высокую цену капитану, который был старый друг Бекли и, узнав его почерк, купил письмо, которое таким образом возвратилось в руки хозяина.

Нам приготовили постели на весьма опрятных циновках, но крысы, прыгавшие через наши лица, лишили нас сна; после так неприятно проведенной ночи мы еще имели неудовольствие узнать, что никак нельзя найти для нас лодки, и поэтому были принуждены возвратиться, не видав Жемчужной реки. Устье этой реки, где находится несколько островов, настолько глубоко, что самые большие линейные корабли могут стоять на якоре в нескольких саженях от берега; притом оно так широко, что вмещает до 100 кораблей одновременно. Вход в реку такой же, как и вход в гавань Гана-Руры, но изгибы между рифами делают проход еще затруднительней. Если бы это место находилось во владении европейцев, то они, конечно, нашли бы средства сделать гавань эту одной из лучших в свете[106]. На обратном пути я с удивлением увидел висевших на разных деревьях почти истлевших свиней; я узнал, что пастухи делают это, чтобы доказать своим господам, что свиньи пали, а не убиты и съедены. Вечером мы благополучно возвратились на «Рюрик».

9 декабря Кареймоку пригласил меня смотреть учение с копьями; Юнг чрезвычайно удивился, что губернатор согласился удовлетворить мою просьбу, считал это за особенное благоволение и думал, что я обязан этим только моему званию командира первого военного корабля, вступившего в гавань Гана-Руры. Впоследствии я довольно часто замечал, что сандвичане делают большое различие между военными и купеческими кораблями. С последними они обращаются довольно смело, ибо, поняв старания европейских купцов обманывать их всеми мерами, потеряли всякое к ним уважение. Кареймоку имел важную причину отказать мне в просимом мною зрелище, ибо с того времени, как Камеамеа овладел о. Вагу, между жителями непрестанно господствует дух возмущения, и они пользуются всяким удобным случаем, чтобы на него покушаться.

Только одни знатные особы могут участвовать в этом упражнении, которое обыкновенно оканчивается неприятными последствиями, ибо никогда не обходится без раненых и убитых. Когда за два года перед этим Камеамеа посетил о. Вагу и устроил такое воинское учение, то имел при себе своих солдат с заряженными ружьями, которые вскоре принуждены были прекратить его из-за разгоравшейся ярости бойцов. Из этого видно, что Кареймоку был прав, когда согласился устроить это зрелище только по получении от меня обещания подкрепить его моим корабельным экипажем.

Заблаговременно назначается день, в который это учение должно быть произведено, чтобы дворяне могли отовсюду собраться. Часто съезжается более ста человек, которые, разделясь на две равные партии, выбирают обширную площадь для поля сражения. Обе партии занимают свои позиции, и от каждой выступает предводитель на середину площади. Эти последние начинают бой тем, что, имея в руках по нескольку дротиков, бросают их друг в друга; каждый, увертываясь самым искусным образом, старается избежать удара своего противника; оба находятся в беспрестанном движении, прыгая то в ту, то в другую сторону, всячески наклоняясь и изгибаясь и метая свои копья.

Оба войска, ожидая исхода, стоят между тем тихо и неподвижно; мужество одушевляет ту партию, предводитель которой одержит победу, что считается благим предзнаменованием. После этого введения оживляются войска; одна партия наступает на другую, в одно мгновение все приходят в движение, и воздух наполняется бесчисленным множеством притупленных копий (только такие позволено употреблять в этом учении). Их воинское искусство состоит в том, чтобы пробить неприятельские линии, нападать на разделенные таким образом части и брать воинов в плен; поэтому искусный предводитель никогда не упускает случая воспользоваться ошибками своего противника и старается хитростью побудить его отвлечь большую часть сил на одну сторону, в каком случае слабейшая часть делается его жертвой.

Когда такая хитрость удается, то победа решена, и перехитренная партия остается побежденной. Точно таким же образом поступают они в действительных сражениях, но тогда копья довольно остры и могут пронзить человека в 10 шагах; кроме того, они во время сражения бросают камни и употребляют дубины, сделанные из крепкого дерева. Так как ныне введено здесь огнестрельное оружие, то, вероятно, копья скоро выйдут из употребления. Камеамеа считается искуснейшим копейщиком; чтобы показать свое искусство, он часто заставлял целить сразу 14 копьями прямо в свою грудь и, хотя каждый удар мог бы быть смертельным, всегда с большой ловкостью умел отразить их или ускользнуть.

Слава о его храбрости способствовала ему в завоевании островов. Когда он появился со своим флотом перед о. Вагу, то тамошний король бежал в горы, будучи уверен, что над ним также исполнится общий обычай умерщвлять побежденного. «Я должен умереть, – сказал он окружавшим, – но умру не от руки моего победителя, которому не хочу доставить этого торжества. Я сам хочу принести себя в жертву богам». Впоследствии тело его было найдено в пещере на вершине одной горы.

После обеда отправились мы на берег и нашли на сборном месте более 60 дворян, уже собравшихся для состязания; однако копья их, сделанные из сахарного тростника, были довольно безвредны. Они разделились на партии, состязание началось; и хотя Кареймоку не допустил до решительного сражения, однако по окончании нашлось несколько человек тяжело раненных. Впрочем, это зрелище доставляет большое удовольствие.

10-го и 11 декабря. «Рюрик» был готов к отплытию, и только дурная погода, препятствовавшая в продолжение этих двух дней перевезти заготовленные припасы на корабль, удерживала нас еще на о. Вагу.

13-го опять настала хорошая погода, благоприятствовавшая нам все время нашего здесь пребывания, и мы поспешили перевезти на корабль припасы, которых было такое множество, что мы не в состоянии были поместить все на «Рюрике». Нам отпустили таро, плоды хлебного дерева, ямс, земляные яблоки, кокосовые орехи, сахарный тростник и арбузы, кроме того, 17 свиней, несколько коз, кур и уток; здешняя свинина по вкусу гораздо лучше европейской, что, вероятно, происходит от корма, состоящего из сахарного тростника.

Сегодня обедал у нас капитан Александр Адамс, благоразумный человек, много путешествовавший. Он рассказал мне, между прочим, что американцы Соединенных Штатов за несколько лет перед этим открыли близ берегов Калифорнии остров, который из-за громадного числа найденных там морских бобров был назван Островом морских бобров [Сан-Николас]; его южная оконечность находится под 33°17' с. ш., а долгота, выведенная из лунных расстояний, 119°10' з.; окружность составляет около 50 или 60 миль. К NNW от этого острова находится, как утверждают, опасный риф.