— Две недели…

Кнесица де Шасвар возмущенно ахнула — перед впавшим в транс фением стояла ее точная копия. Разве что неправдоподобно покорная. Я хмыкнул.

— Три…

Снова какой-то незнакомый фений. Потом — вообще лошадь. Потом — агуанка. Потом — снова Робилард… Личины менялись все быстрее и быстрее, словно раз за разом падала со змеи старая шкура. Я уже ничему не удивлялся, только смотрел, открыв рот, до той самой минуты, когда под руками его сиятельства вдруг закудрявились рыжие локоны и моему изумленному взору предстала та самая дамочка с заставы Армиша.

— Да чтоб тебя! — выдохнул я.

Его сиятельство вздрогнул и открыл глаза. Стоящая перед ним «женщина» тут же заколебалась в воздухе, расплылась, как краска по воде, и вновь обернулась Коди.

— Я вас убедил? — Голос Робиларда не сразу пробился в мое сознание.

Я молча пялился на физиономию бывшего курьера, с тоской осознавая, что моя блестящая догадка только что разлетелась вдребезги. Его сиятельство наглядно продемонстрировал все личины своего оруженосца за целый год. И, надо полагать, ни одной не скрыл, иначе уж позаботился бы о том, чтобы личину кнесицы де Шасвар тоже на всеобщее обозрение не выставлять. И скажите тогда, если не этот фений мелкотравчатый меня под каземат подвел, то кто же? Кто?..

Убитых и раненых уже растащили. Одних хоронить, других лечить… или судить вместе с господином. Я в их местных разборках не сильно разбираюсь, но, судя по паре фраз, оброненных тем же Робилардом, владелец башни (он же недобитый коршун и мой недавний тюремщик) нарушил какой-то тутошний закон.

Суд, кстати, организовали здесь же. Ну а что, правильно — зачем дело в долгий ящик откладывать? К тому же этот клювонос мне тоже не нравится. Он на меня свою шайку натравил, чуть голодом не заморил и клеймор отобрал! А это отцовский подарок, между прочим, и он мне дорог… Пернатых поналетело — туча! Я со счету сбился: и совы, и воронье, и мелочь всякая вроде малиновок. Все кланами, ясен аверс. Интересно, а со зверьем в Фирбоуэне та же история, что с птицами? И если да, то как они все здесь умещаются? Ведь еще и другие есть. Те же Меняющие Форму, Говорящие с Облаками и прочие, прочие…

— Гр-р-ры! — радостно возвестили сбоку. В ладонь ткнулся знакомый бархатный нос.

— Брысь, приятель, — я почесал балбеса за ухом и укоризненно покачал головой, — как же ты попался, а?

Иглонос, зевнув во всю пасть, плюхнулся задом на камни у моих сапог. Ответить, понятно, не ответил. Да я ответа и не ждал. Окинул безразличным взглядом башню и принялся шарить глазами по пустынному двору. Только что столько народу толпилось — и на тебе, ни души! Небось внутри все, сбежались полюбопытствовать. А и пусть их! Меня-то лишь одна персона интересует. Которая совсем недавно выскочила невесть откуда, сама на себя не похожая, и на шее у меня повисла. А потом при маменьке, при всей родне — да на «ты», да в щеку чмок!.. Честное слово, у меня до сих пор такое ощущение, что я сплю. Сами посудите — оставил ее в деревне, под двойным, можно сказать, присмотром, ушел, а через несколько дней встречаю здесь — и в каком виде? Нет, что в волнении и в слезах, это понятно. Но платье откуда? Мама подсуетилась?

Только никакой мамы я там, на галерее, не заметил. А коршуна видел! Что Матильда забыла в такой компании?..

Ничего не понимаю. Причем самое дурацкое, что и объяснять мне никто ничего не спешит! Сунулся к бойцам — те только руками машут, господин Робилард дюже занят, кнесица де Шасвар вообще так посмотрела, будто я ей в скатерть высморкался… А ее дочурка и вовсе как сквозь землю провалилась. Вот и думай теперь — может, у меня с голодухи рассудок помутился? Нет, а что — Матильда в платье, контрабандист этот, Трын его раздери, как по заказу… И даже за попытку удушения меня не прибили!

Я вспомнил чудом спасшегося курьера в личине фенийки и фыркнул:

— Однако господин Робилард тот еще шалун! Хоть бы своих постеснялся. Что от кнесицы де Шасвар огребет — к бабке не ходи. И как только его оруженосец на такое согласился? Фу-у, гнилая аристократия!

— Много ты понимаешь! — вдруг возмущенно подпрыгнул иглонос. — Подумаешь, личина! Сразу гадости болтать… У-у-уй!

— Опять ты, гаденыш?! — Моя рука привычно сграбастала Меняющего Форму за горло. — Прошлых двух раз мало было? Так тут твоего господина нет, я же быстро… Так, стоп. Ты что тут делаешь вообще? И куда ты, рожа, Брыся дел?!

— Да н-никуда я его… н-не девал! — прохрипел бывший курьер. — Руки… п-пусти! Психопат… Пусти, говорят тебе! Я ж просто… смеху… ради… хр-р-р…

В общем, я его отпустил. И правда, пережму — меня потом его сиятельство рядом прикопает. У этих фениев круговая порука. А мне только-только судьба улыбнулась! Жив, здоров и Матильда рядом. Не знаю, надолго ли, но все же… Не стоит гневить богов! Сегодня, по крайней мере.

— Ну и хватка у тебя, — продышавшись, заметил контрабандист, принимая свой собственный облик. — Синяки небось останутся. А про его сиятельство ты пошлости думать брось! Он не из таких.

— А из каких? Личину кнесицы де Шасвар я на тебе своими глазами видел. Или ты, так сказать, по собственному желанию?..

— Извращенец! — возмутился фений. — Какие еще «желания»? Да натурщиком я работал, натурщиком!

— Кем-кем?

— Его сиятельство изящным искусствам в юности обучался, — вздохнув, пояснил контрабандист. — Таланту него имеется в плане живописи. Ну вот и рисует помаленечку, для души… А у госпожи Гвендолин в будущем месяце именины. Хозяин хотел ей презент преподнести, портрет, стало быть. Ее собственный. А кто позировать будет? Бойцы трепливые? Вот мы и…

— Хм…

— Что? Это правда!

— Да нет… просто интересно, как почтенный Робилард в своей чистоплотности госпожу де Шасвар убеждать будет, — хохотнул я. — Судя по ее аханью, с «пошлостями» не только я поторопился!

Фений на минуту задумался, почесал в затылке и крякнул:

— Да уж. Бедняга! И что они все в ней находят, не понимаю.

— Все?

— Ну, его сиятельство, граф Брашан и еще дюжина… Кстати, у нее ведь еще и муж какой-то был?

— И был, и есть. Великий кнес де Шасвар, слава богам, жив, здоров и прекрасно себя чувствует.

— Ого! Так она не в разводе? Интересно… Это как же тогда Брашан на ней жениться собирался? Вот ведь не зря его под суд отдали!

— Какой Брашан? — не понял я. — Зачем жениться?

— У него спроси зачем. — Собеседник развел руками. — Милейший Мордред это дело вообще сильно любит. Не столько ради самой женитьбы, конечно, сколько из-за денег. Но если бы мы вовремя не успели, то дочка Гвендолин была бы уже… дай-ка подумать… точно, шестнадцатой графиней Брашан.

— Кто-о-о?!

— Дочка… Ну та, кудрявая…

— Да я понял! — Меня аж в жар бросило. — Так это он ее сюда затащил? Мордред, который коршун?!