На её плечах висели проволочные хлысты.

— О, клёвые штуки, что это? — бугай взял оружие. В его голосе прозвучало искреннее любопытство.

— Шоковые хлысты. Если отвинтить ручку, можно получить плазменную дугу.

— Типа, плазменный меч?

— Ага, сантиметров пять длиной. Я вашему придурку дверь заварила. Надеюсь, без претензий?

— Он там для этого и сидит, — отмахнулся охранник и раскрутил ручку. Он изучал батарею.

— Слушай, девочка, а эта штука может рвануть? — выдал он после долгого молчания.

— Если разрушить, то да. Но без осколков. Просто шар плазмы.

— Который испарит… — продолжал допытываться охранник.

— Не больше сорока сантиметров.

— Активируй.

— Ага!

Звёздочка раскрутила хлыст, и я смог рассмотреть странную конструкцию ближе. Длинный кабель с гирляндой толстых блестящих шипов. Эльза выжала кнопку, по хлысту побежали молнии, и подруга со всей дури шарахнула по груде пластиковых ящиков. Они разлетелись в стороны, будто в них пальнули.

— Девочка, а ты себя ими не убьёшь? — в голосе бугая прозвучало участие.

— Убью. Честное слово, убью! — Эльза улыбнулась, а охранник молча опломбировал хлысты и вбил что-то в терминал.

— Идите, Психованная вишня. Я на вас поставлю. Люблю отморозков.

Хлысты вернулись к Звёздочке, и она их свернула.

— Погнали, мне ещё переодеться надо. Если поймаешь Кевина, разбей ему лицо? Я уже не успеваю.

— А за что?

— Так это он про арбузы придумал.

— Хорошо. Но я думаю, он уже спрятался.

Моё настроение взлетело на отметку «превосходно», на лицо выползла улыбка.

Я вернулся в модуль и натянул на себя чистый комбез. Его мне вручила Звёздочка, эта модель умела пережимать мелкие кровотечения. Налепил на плечо аптечку. Там противошоковое и всякие другие лекарства, которые позволят мне, если что, дожить до больницы.

Звёздочка нарядилась в облегающее белье с той же функцией перевязки, а поверх натянула блестящий скаф, который, судя по всему, предназначался для защиты от поражения электрическим током. Мне вручили диэлектрический плащ, который может сам себя распаковать, и очки с поляризованным стеклом. Типа, чтобы не ослепнуть.

Я молча оделся. Всё что можно было сказать, мы уже обговорили. Оставалось только победить.

Мы прошли через толпу ребят, что сгрудились у пепелаца. Тут были все свои. Листопад и Коты. Единственные, кроме Пауков, кто от нас не отвернулись. Наше появление приветствовали аплодисментами, которые не стихали, пока я усаживался на место водителя, а Эльза в свою башенку. Она пристегнула себя карабином за пояс к корпусу пепелаца. Дверь ангара отворилась, и огромный тягач подцепил нашу машину, чтобы отволочь её на точку старта.

До начала гонки самоубийц оставалось меньше получаса.

Почему я выбрал именно гонку как начало этой истории? Я долго думал, почему бы не рассказать её просто в хронологическом порядке. Ведь всё началось с моей встречи с Чертополохом и, вроде как, логично рассказывать её с самого начала, нет? У меня вообще с недавних пор куча времени на то, чтобы вспоминать и думать. Но по итогу решил, что сама гонка — это был последний момент нормальной жизни. Нормальной в том виде, какой я её знал. Все эти банды, наша местечковая возня…

Тогда ещё была обычная космическая жизнь. Рациональный подход царил во всём. Планы развития на тысячелетия вперёд, никакого хаоса, никаких проблем, никакой угрозы глобальной войны.

Сложно сейчас поверить, что всё то, что нынче происходит в Солнечной системе, вся эта политика, все эти панические вопли, весь этот истеричный шухер, который растянулся на несколько световых минут, и даже пара натуральных войн… всё это началось там, на пыльной трассе, которая была ничем иным, как противорадиационной защитой. Там, вообще-то, по проекту было что-то осмысленное, а не просто куча реголита и крепёжные элементы. Но в тот день реголит щедро впитал в себя кровь.

Тогда мне было весело, тогда я был счастлив. Тогда я просто не знал, что может быть как-то иначе. Нет, вы не подумайте, мне и сейчас весело, и я сейчас счастлив. Особенно я счастлив от того, что всё закончилось, и теперь никто не хочет меня убить. Но тогда я был, по сути, талантливым ребёнком, которому пришлось заварить эту кровавую кашу. Вся человеческая история, она была направлена на то, чтобы дети не воевали. Там, на покинутой Барселоне, это древнее правило оказалось нарушено.

С другой стороны, не будь той жуткой истории, я бы не стал тем, кем я являюсь сейчас. Никто бы из нас не стал. Мы были бы обречены на жалкое прозябание, без цели и смысла. Без перспектив. Пустота отучает мечтать. Мы бросили вызов этой пустоте и победили.

Пусть и ценой кровавых жертвоприношений.

А теперь давайте вернёмся на трассу, и наконец-то объясню, как я в тот день выжил.

Одну кровавую гонку спустя…

Пепелац Пауков набирал разгон. Это было страшно. Это было настолько страшно, что в какой-то момент я просто перестал бояться.

— Человек Саймон сохраняй хладнокровие возьми максимальный разгон и слушай команду на активацию пиропатронов приведи машину в готовность, — голос Чёрта в наушниках отрезвлял и напоминал о том, что мы всё это тоже рассчитали.

Выдёргиваю три красных кольца. К ним наварены штыри. Внутри машины что-то недовольно хрустит. А в двигатель, под давлением, идёт смесь из топлива и чистого кислорода. Выхлопная система выплёвывает факел горячего, белого пламени и мы срываемся с места. Протестующе хрустит силовая рама. Сзади надвигается стальной капюшон кокпита. А я нацепляю на морду маску.

— ПСИХОВАННАЯ ВИШНЯ КРУТА ДО САМОГО КОНЦА! ЛИСТЬЯ РЕШИЛИ СДОХНУТЬ КРАСИВО! СОТОНА, ПРИМИ ИХ ГРЕШНЫЕ ДУШИ!

До машины Пауков остаётся меньше сотни метров.

— До активации три два один пуск, — ИскИн холодно отсчитывает секунды. Я бью по большой красной кнопке, зажмуриваю глаза и открываю рот.

А потом мир заливает пламя. Жуткий рёв бьёт по ушам. И звуки пропадают вообще. Надеюсь, это умные наушники сработали, а не лопнули мои уши.

Кажется, через огонь мы летим вечно. Под брюхом что-то скрежещет. И пламя схлынуло.

От нашей машины не осталось почти ничего. Только движок, пара колёс, да кокпит из суперматериалов. Именно это высокотехнологичное яйцо сохранило ядро машины от разрушения.

Колёса с визгом вцепляются в реголит трассы, и я поддаю газу. Наш скоростной шестиколёсный танк превратился в монокок на двух шипованных колёсах. Никакой амортизации, я сжимаю зубы, чтобы не откусить язык.

Странно, почему я не слышу толпу? Обзор закрывает искорёженный бронещиток кокпита. И видно только дорогу. Выжимаю ещё один патрон, и очередной взрыв сотрясает машину. Щиток улетает в небеса.