— Так страшно, аж коленки трясутся. — Безразличным тоном произносит Алина.

А я продолжаю внимательно смотреть на Вику даже тогда, когда она, развернувшись на каблуках, уносится прочь.

Кай

— Значит, это правда? — Спрашивает ректор, усаживаясь на край собственного стола.

Мы вдвоем в его кабинете, дверь плотно закрыта.

— Что именно? — Я разваливаюсь на стуле, стоящем напротив.

Его серые глаза изучающее пробегаются по моему лицу.

— То, что сказал мне ведущий игрок нашей команды по керлингу.

— Этот стукач Лернер? — Хмыкаю я.

Ректор решает проигнорировать мой выпад.

— Кай, ты действительно затеял драку на осеннем балу? — Хмурится он.

— Да. — Киваю я. — Но если уж быть честным до конца, то он ударил первым.

— И что же его спровоцировало? — Мужчина складывает руки на груди.

— Я поцеловал его девушку. — Отвечаю я. — Формально его, но на самом деле… Короче, она моя сестра, и я не хотел, чтобы этот тип ее лапал.

В памяти всплывают события того вечера, и я напряженно сжимаю челюсти.

— Кай, ты ведь знаешь, как для меня важен этот бал? Данное мероприятие способствует развитию университета, расширению его связей. — Ректор качает головой. — И я не хочу, чтобы впредь кто-то омрачал столь важные для учебного заведения мероприятия, и чтобы мы, не дай бог, попали в газеты.

— Он первым ударил. — Напоминаю я нетерпеливо.

Мужчина тяжело вздыхает, раздраженный тем, что я его прервал.

— Я видел твою характеристику, когда подписывал документы на перевод. — Говорит он. — Твои преподаватели не слишком лестно о тебе отзываются, Кай.

— Они просто идиоты.

— Но мы тут идиотов не держим.

— Знаю. Простите.

Я из последних сил выдерживаю на себе его тяжелый взгляд.

— Я принял тебя в наш университет потому, что мне сообщили о твоих спортивных заслугах. — Тон ректора суровеет. — Потому что мне рекомендовали тебя как подающего надежды хоккеиста. И я закрыл глаза на многие факты твоей биографии, Кай, в надежде на то, что однажды ты принесешь нам пользу, станешь частью нашего большого и уважаемого общества.

— Да. — Отвечаю я. — И спасибо.

Ощущение, что тучи сгущаются, неприятно холодит затылок.

— У «Большого» есть определенный статус. — Задумчиво произносит ректор. — Ставить его под сомнение неблаговидными поступками я не позволю. И оставить субботнее происшествие без внимания тоже не могу, поэтому мне придется наказать виновных. Даже если это был разовый инцидент.

Я опускаю взгляд, затем снова поднимаю на него.

— Хорошо. Мы с Лернером устроили драку. — Приходится признать мне. — Если он больше не полезет, это не повторится. Обещаю.

— У Максима сломан нос. — Брови мужчины смыкаются на переносице. — Сам я его не видел, но утром приходил его отец. Господин Лернер в шоке и требует возмездия. Я с трудом уговорил его не подавать на тебя заявления.

— Сломан нос? Что за чушь? — Внутри у меня закипает. — Я видел его! Максимум, что там было — небольшой отек. Через неделю не останется и следа!

— Тебе следует успокоиться, Кай. — Холодно говорит ректор. — Я не позволю говорить со мной в таком тоне.

— Предлагаете мне успокоиться? — Я взмахиваю руками. — Да этот жалкий трус нажаловался папочке, и вы тут же испугались, что можете потерять богатого спонсора?

Мужчина долго смотрит на меня, а затем уголки его губ приподнимаются в легкой полуулыбке.

— Сделаю вид, что не слышал этого.

— А разве это не так?

Ректор глубоко вдыхает и выдыхает.

— Как ты знаешь, мы спонсируем спортивную академию. — Наконец, говорит он. — А, значит, в моей компетенции просить о взыскании.

— Что вы имеете в виду? — Напрягаюсь я.

— Час назад мы переговорили с твоим тренером, Кай.

— И? — Я поднимаюсь со стула. — Вы что, решили вышвырнуть меня из команды за то, что я навалял этому придурку Лернеру?

— Ты на две недели вывел из строя ведущего игрока нашей керлинг-команды, поэтому…

— Не-е-ет! — Тяну я.

— Поэтому, — продолжает он, — я считаю, что будет справедливо, если тебя отстранят на тот же срок.

— Тренер не пойдет на это. — Растерянно говорю я. — У нас на неделе важные игры…

— Он согласился со мной. — Пожимает плечами мужчина. — Поэтому с этого момента и на следующие две недели ты, Кай Турунен, освобождаешься от посещений тренировок в спортивном центре университета, а также домашних и выездных игр команды.

— Вы не можете… — Выдыхаю я.

— Могу. — Заверяет ректор.

— Не надо. Пожалуйста.

Только не хоккей. Лишить меня единственной в жизни отдушины это хуже, чем просто наказание, это смерть. Лишив меня хоккея, они обрежут мне крылья.

— Ты должен сделать выводы, Кай. За каждый наш поступок мы несем ответственность. Последствия наших деяний в рамках учебного заведения отражаются на всех его участниках и процессах. Это взрослая жизнь, сынок.

— Да идите вы… — Рычу я, направляясь к двери.

Куда — не уточняю.

— Хлопнешь дверью, и вылетишь из Большого к чертовой матери. — Предупреждает ректор.

Мне хочется сделать ему наперекор, но на кону моя спортивная судьба. И я выхожу, придержав чертову дверь. И ненавидя себя за эту слабость.

— Привет. — Голос Марианы так тих, что больше похож на писк.

Я чуть не врезаюсь в девушку. Сердце заходится яростным стуком.

— Чего тебе? — Бросаю зло.

И продолжаю путь по коридору университета.

Она бросается за мной.

— Прости, я случайно увидела, что тебя вызвал к себе ректор. Что-то случилось?

— Нет.

Ее шаги вторят ударам моего сердца, Мариана вынуждена ускориться, чтобы поспевать за мной.

— Но я подумала…

Я останавливаюсь и резко оборачиваюсь к ней.

Девушка, охнув, отступает назад и поднимает свои чистые голубые глаза навстречу моему разъяренному взгляду.

— Я подумала, что у тебя проблемы из-за Макса. Это так?

— Спроси лучше у своего дружка!

— Тебя накажут? — Она поджимает губы.

— Тебе-то какое дело?! — Рявкаю я.

Мариана отшатывается, словно ее ударили. Ее тонкие пальцы добела впиваются в учебники, которые она прижимает к груди.

— Отстань уже от меня! — Произношу я с досадой.