– Пойдем, – он подхватил какую-то сумку и помог девушке выбраться из машины. – Ничего не бойся, здесь все свои, мы быстро. Мы должны увидеться в последний раз, прости, что не представил их тебе раньше – но это из соображений безопасности…

В просторной горнице присутствовали пятеро мужчин. Двое приглушенно переговаривались, третий рылся, позевывая, в телефоне, четвертый смотрел в окно, пятый – в какой-то соломенной шляпе – сидел, отвернувшись, за дубовым столом и раскладывал пасьянс, ни на кого не глядя. Когда вошли двое, он был настолько увлечен, что даже ухом не повел. Остальные зашевелились, заговорили.

– Представляю, Ксюша, – Никита поздоровался за руку с улыбчивым пареньком. – Оперуполномоченный Качаловского ГУВД Ляпов. Получил выговор за гениальную идею – сунуть оперативников в колодец. И временно отстранен от работы – надеюсь, что не выведен на чистую воду – после того, как кто-то слил коварным «мстителям» информацию о том, что работник Осокина поехал за судьей Горшевичем. Тебя ведь не вывели на чистую воду, Олежек?

– Не вывели, Никита, – заулыбался паренек. – Они подозревают Мирзоева – ну и пусть подозревают. Не люблю Мирзоева. А меня считают настолько неподходящим на роль твоего сообщника, что даже обидно.

– Рудик Таманский, – представил Никита розовощекого бородача. – Системный администратор. Большой авантюрист и выпендрежник. Взломал свой собственный сайт и получил от этого колоссальное удовольствие.

– И тройное удовольствие, когда это дело восстанавливал, – покачал головой бородач. – Ох, замаялся я тогда, врагу не пожелаешь…

– Он настолько одаренный, что умудрился подключить все, что можно, и даже охранные системы города Качалова, к единой компьютерной сети таким хитроумным способом, что его компьютер не отследить. Рудик – настоящий дирижер. Требуется отключить на пару мгновений сигнализацию в доме Жирницкого – пожалуйста. Технари из ВОХРы даже не заметят. Нужно обесточить на двадцать секунд особняк Пал Палыча на Гусином – ради бога, вход в систему, нажатие нескольких клавиш…

– Побойся бога, Никита, – взмолился бородач. – Это же не выносится на всеобщее обсуждение…

– Боец Качаловского ОМОНа Владимир Богомолов, – подвел Никита Ксюшу к высокому здоровяку со смешливо прищуренными глазами. – Давно искал повод уволиться из правоохранительных органов, и, кажется, этот повод у него теперь возник. Нам дико повезло, что, когда мы оказались в западне в «Главкачаловцементе», именно этот парень ворвался в нашу комнату – а еще его интуитивно что-то подвигло перед этим стащить маску. Имеется же божий промысел…

– Но ты чуть не треснул меня своей железной штуковиной, – усмехнулся боец. – Помню твою физиономию в тот момент, Никита, – в натуре, несостоявшийся берсеркер…

– А этого чудика ты помнишь, – и Никита обменялся рукопожатием с худеньким молодым человеком, который застенчиво улыбался и украдкой косился на Ксюшу. – Как дела, Шу-Шурик? – он засмеялся. – Александр Горшков, работник КРАС-банка, отличный, но застенчивый парень, обладающий артистическими способностями.

– Нет у меня никаких способностей, – фыркнул младший менеджер. – Испугался – как и все, хотя прекрасно знал, что должно произойти. Кстати, я после твоего снотворного до сих пор хожу сонный, а Альберт Львович больничный взял.

– Окупятся твои издержки, Шурик, – уверил Никита и подвел девушку к последнему присутствующему – тот продолжал увлеченно раскладывать пасьянс. – И, наконец… барабанная дробь… – он выдержал эффектную паузу.

Человек в шляпе положил последнюю карту и повернул голову. Ксюша в страхе отпрыгнула! На нее смотрели маленькие, каверзные и злобные глазки контролера Кузьмича! Пальцы непроизвольно сложились в щепоть и потянулись ко лбу, чтобы начать оттуда крестное шествие.

– Перекрестись, лапа, перекрестись, – зловеще прогудел Кузьмич. – Может, исчезну… – и внезапно рассмеялся нормальным человеческим смехом. Разгладилось лицо, подобрели глаза. – Прости, лапа, но там камера была… в камере, – он и здесь хохотал над своими шутками, – я обязан реноме поддерживать. А то, что запугал, извини – тебя взбодрить надо было, ведь совсем ты расклеилась. Ты же взбодрилась после этого, не отрицай?

– Ох, Кузьмич, перебарщиваешь ты подчас, – укоризненно покачал головой Никита. – Неприятностей не оберешься с нами?

– Переживем, начальник, – отмахнулся Кузьмич. – Моя смена в полночь кончилась, формально я не при делах. А тот парень, что меня пропустил… он ведь надолго приболеет, да? А как начнет вспоминать, меня, наверное, тут уже не будет…

– Держи, Никита, – омоновец Богомолов сунул руку в нагрудный карман и вытащил компактный жесткий диск, обернутый в полиэтилен. – Ты оказался прав со своими соображениями. Ты был уверен, что ни в лесу, ни в поле, ни в поселке твоя подружка выронить его не могла – карманчик на молнии. А судя по тому, как искрит Пал Палыч, как приказывает обшарить болото, лес, – диска при твоей девчонке не нашли. Оставалось одно – она сама, сидя на дачке, когда осталась одна, предчувствуя, что ей на голову сейчас свалятся «пересветы», извлекла и сунула в какую-то щель. Чисто машинально. Так и вышло. Тетушка, которой разгромили дачу, не хотела меня пускать, я дал ей тысячу рублей… В общем, нашел под плинтусом. Он плохо закреплен, а под ним такая дыра…

Ксюша вдруг услышала свой тоненький смех – она и забыла про эту штуковину.

– Спасибо, Вовчик, – обрадовался Никита. – Подарок просто царский.

– Я, кстати, не удержался, посмотрел, – добавил омоновец. – Прикольная вещица. Пал Палыч страшно обрадуется, когда все это появится в сети.

– Спасибо вам, парни, – от души поблагодарил Никита собравшихся. – Ей-богу, без вас мы были бы тупы и беспомощны. Огромное спасибо и низкий поклон. И еще… – он немного смутился, поднял с пола сумку и поставил на стол. – Не хотелось бы вас обижать, ведь вы работали за идею, а не за деньги, но, надеюсь, не откажетесь принять этот скромный гонорар…

– Постараемся не обижаться, – оживился оперуполномоченный Ляпов.

– Потерпим, – согласился сисадмин Таманский.

– Ты продолжай, не останавливайся, – засмеялся Богомолов.

– Короче, здесь миллионов пять или шесть – поделите между собой? Не подеретесь?

– Обижаешь, начальник, – прогудел Кузьмич. – Мы же тут все интеллигентные люди.

– Вот это точно, не отнять… – как-то с сомнением почесал затылок «Шу-Шурик» Горшков.

На прощание обнялись. Никто не спрашивал, куда поедут Никита с Ксюшей, – понимали, что встреча последняя, и задавать подобные вопросы неприлично в порядочном обществе. Кузьмич обнял девушку, похлопал по спине, зловеще при этом подмигивая, а она обняла его, от Кузьмича все еще пахло тюремным коридором. Ксюша улыбалась, говорила любезности и только уже в машине, когда они остались одни, наблюдая, как разъезжаются «гости», расплакалась навзрыд, уронив голову Никите на плечо. Он оторопел, гладил ее по головке.

– Ну, что еще случилось, милая, ведь все хорошо… – и сам чувствовал, как щеки покрываются румянцем, горят, словно он пристроился рядом с открытой печкой.