В отделении Эдик появился спустя четверть часа, сильно запыхавшийся и уверявший, что его подвезли добрые люди совершенно безвозмездно, потому что впопыхах он забыл дома кошелек с деньгами. Выслушав от Леси последние новости, он удовлетворенно хмыкнул, хорошее настроение мгновенно вернулось к нему:

– Так вы толком ничего и не узнали!

– Как это не узнали?

Леся была оскорблена.

– Мы кучу всего узнали!

– Все это не идет ни в какое сравнение с тем, что удалось узнать мне!

– И что же? Что?

Но Эдик лишь отмахнулся:

– Погоди, не торопись, сейчас все расскажу. Сначала объясни мне, где Юра?

Леся немного обиделась, но не слишком. Она чувствовала, что у мужа и впрямь припасена потрясающая новость, которой он не хочет делиться второпях.

Так как беседа полицейских с отцом и дядей Андроника, как и предвидела опытная Леся, к этому времени совершенно зашла в тупик и оба брата достали стражей порядка своим уныло повторяющимся «Не знаем, где девочки», то Юра был только рад тому, что Эдик проявил желание поучаствовать в допросе.

– Может быть, тебе удастся выведать у этих типов, куда они запрятали девчонок. Сестры были в их избушке, сомнений нет.

– Погоди, не будем пока делать скоропалительных выводов.

– Твоя жена нашла в избушке сумочку старшей сестры.

– Сначала я поговорю с задержанными. А потом мы все вместе решим, кто и где был и зачем он там был.

Как уже говорилось, Юра был только «за». Он пожелал присутствовать при этой беседе, и Эдик не возражал. Что касается Андроника и Леси, то им пришлось слушать беседу по громкой связи, а наблюдение они могли вести через специальное стекло, которое позволяло им видеть все, что делалось в комнате для допросов, а они сами оставались невидимыми для находящихся там людей.

Конечно, если бы не тот факт, что Леся была женой офицера, помогающего в расследовании, их бы вовек не допустили в эту комнату. Но Эдик лично распорядился, чтобы и Лесе, и Андронику удобно было сидеть и слышать все, что он будет говорить.

– Особенно это касается тебя, парень, – произнес он. – Держись, кое-что в моем рассказе станет для тебя настоящим открытием.

С этими словами Эдик скрылся в комнате для допросов. Ну а остальным только и оставалось, что приковать все свое внимание к волшебному стеклу.

Эдик начал свою атаку прямо в лоб. Войдя и еще не поздоровавшись с задержанными, он заявил им:

– Сразу вам скажу, чтобы не было между нами недопонимания: я знаю всю правду про Андронику!

Именно в таком падеже он и употребил это имя. Про Андронику, а не про Андроника! А значит, речь шла о ком-то другом, кто носил хоть и похожее, но все же другое имя. Впрочем, Андроникой ведь звали мать юноши, сообразила Леся. А значит, Эдику удалось что-то узнать об этой женщине.

Однако ни Лесе, ни самому Андронику эта фраза Эдика ровным счетом ничего не объясняла. А вот Жорж и Андре отреагировали на нее весьма своеобразно. Они закрыли лица руками, что являлось у них признаком сильнейшего волнения и отчаяния, и застонали.

– Нет! Только не это!

– Я вообще не понимаю, почему вы думали, что вам удастся сохранить правду от мальчишки в тайне.

Леся покосилась на Андроника. Он взирал через стекло на Эдика с выражением живейшей заинтересованности, но без всякого волнения. Похоже, не понимал, что происходит. А вот его дядя и отец вели себя совсем иначе. Они побледнели и сидели, опустив головы.

– То, что касается Андроники и ее ребенка, – это дело лично ваше, я не собираюсь вас привлекать к уголовной ответственности за ту историю. Дело давнее, возможно, вы поступили и разумно. Уверен, вы хотели для мальчика самого хорошего.

– Вы бы только его видели! – воскликнул Жорж. – Это был настоящий маленький ангел!

– Херувим!

– Кудряшки!

– Улыбка!

– А глаза… Какие огромные были у этого ребенка глаза!

Эдик кивнул:

– Ваш Андроник и сейчас красавчик.

Комплимент пришелся Жоржу и Андре по вкусу. Они моментально заулыбались, и хорошее настроение вновь вернулось к ним. Вообще, настроение у этих двоих менялось очень быстро. То они плакали, а вот уже снова смеются и улыбаются.

– Мы не могли оставить его… там.

– Я все понимаю и не осуждаю вас.

Но Жорж и Андре не успокаивались.

– К нам приходили потом еще целых два года. То опека, то какие-то проверяющие. Мы даже были вынуждены перебраться в другой город.

– Ну да. А потом еще в другой, а потом еще и еще.

– Переезды стали нашим постоянным уделом.

– Мы все время боялись, как бы кто-нибудь не узнал нашу тайну.

– И вот теперь это все же случилось, – заметил им Эдик. – И что вы чувствуете?

Братья переглянулись.

– Пожалуй, облегчение, – с удивлением в голосе произнес Андре.

– Надо же… А мы так боялись этого разговора, – добавил его брат.

– Когда с нами случается то самое страшное, чего мы боимся больше всего на свете, мы испытываем именно это чувство. Как Таня узнала вашу тайну?

Переход от сентиментального тона к активному натиску был столь стремительным, что братья не сумели ничего ему противопоставить. А возможно, что они уже и не хотели, сдавшись на милость победителя.

– Она подслушала наш разговор.

– Она гадкая девчонка!

– Очень гадкая!

– Все женщины такие!

Эдик сочувственно покивал головой, словно бы соглашаясь с этим утверждением. А потом спросил:

– Таня шантажировала вас?

– Да! Она угрожала, что все расскажет Андронику!

– А мы не могли допустить, чтобы наш чистый мальчик узнал правду!

– Это бы его потрясло!

– Убило!

– Уничтожило!

Эдик кинул взгляд в сторону экрана, за которым притаились его жена и Андроник в окружении полицейских, и задал Жоржу и Андре следующий вопрос:

– А вы не думаете, что ваша ложь заставляла страдать его еще больше? Не зная правды о том, кто он, кем была его мать, ребенок рос неполноценным.

Напрасно Эдик сказал это. Жорж и Андре немедленно кинулись на защиту своего птенца.

– Наш Андроник самый лучший!

– Замечательный!

– Чудесный ребенок без единого изъяна!

Эдик покачал головой:

– Но проблема в том, что при всем своем очаровании Андроник оказался не подготовлен вами для этого мира. Да, на первый взгляд он просто прелесть. Но едва кто-то узнает его получше, пообщается с ним более тесно, как сразу же начинаются проблемы. У Андроника в школе почти не было друзей. Вы об этом знаете?