– Я побью любого синоптика-любителя, – заявил он. – Я видел полярные сияния в Алма-Ате, Брокенское видение на Кавказе и три раза наблюдал знаменитый «зеленый луч», или «меч господа», как его называют.

Однажды в его присутствии произошло нарушение второго закона термодинамики – закипела вода в кувшине с цветами.

Он рассказывал, что после этого его жена несколько дней ходила как пришибленная и, знаете ли, до сих пор пробует воду губами, прежде чем пить, даже если это вода из родника.

– Я считал это самым замечательным чудом в своей коллекции, – печально сообщил он, – но только, знаете ли, до сегодняшнего вечера.

Он вообще очень часто прерывал свою речь для того, чтобы заявить: «Всё это, знаете ли, было очень хорошо, но сегодня!.. Это уже слишком, уверяю вас…»

Пока он рассказывал, меня осенила одна мысль.

– А вы играете в карты? – спросил я.

Он поперхнулся дымом и долго кашлял. Потом он сказал, что не играет с тех самых пор, как его научили покеру, и он выиграл за вечер восемнадцать миллионов рублей у своего товарища студента. С тех пор он играет только в подкидного дурачка и предпочитает проигрывать. Потом он ни с того ни с сего спросил, знаю ли я, что такое метеорит. Я это знал.

– Метеориты, – сказал я, – это падающие звезды, которые не имеют ничего общего с теми звездами, которые не падают.

Ему понравилось такое определение.

– Метеориты иногда попадают в дома, – задумчиво сказал он. – Но это очень редкое событие. И зарегистрирован, знаете ли, только один случай, когда метеорит попал в человека. Единственный, знаете ли, в своем роде случай.

– Ну? – сказал я.

Он наклонился ко мне и сказал зловещим шепотом:

– Так этот человек – я.

Это показалось мне гораздо более замечательным, чем нарушение второго закона.

– Вы шутите, – сказал я, вздрогнув.

– И этот человек – я, – повторил он грустно.

Оказалось, что всё это произошло на Урале. Он был студентом и участвовал в турпоходе. Остановился на минутку, чтобы завязать шнурок на ботинке. Раздался резкий шелестящий свист, и он ощутил толчок в заднюю, знаете ли, часть тела и боль от ожога.

– На штанах была вот такая дыра, – рассказывал он, – кровь текла, знаете, но не сильно. Жалко, что сейчас темно, я бы показал вам шрам.

Он подобрал там на месте несколько подозрительных камешков и хранит их теперь в столе. Может быть, один из них и есть тот метеорит.

– Надо было бы показать их специалистам, – сказал я и остановился. Мне пришло в голову еще одно соображение.

– А вы не находите, – сказал я, – что вы сами по себе представляете интерес для науки?

– Я думал об этом, – сказал он. – Я писал. Я, знаете ли, предлагал.

– Ну?

– Никто не верит, – вздохнул он. – Сами понимаете, если уж мне не поверил мой близкий друг – тот самый, у которого я выиграл восемнадцать миллионов, – то посторонний человек тем более, знаете, не поверит. Да я, впрочем, никому почти и не рассказывал всё полностью. Разве, знаете ли, жене… Ведь чем бы всё это кончилось?..

Он бросил окурок и вздохнул.

– Выделили бы мне комиссию, она бы за мной везде ходила и ждала чудес… А я, знаете ли, человек, в общем-то, нелюдимый. Мне бы это, знаете ли, было неприятно… Потом, у меня дети…

Я был вынужден с ним согласиться. Ведь и в самом деле, он сам не мог вызывать чудеса по желанию, он был только «средоточием чудес», точкой пространства, как он говорил, где происходят маловероятные события. Без постоянной комиссии и наблюдения не обошлось бы…

– Я писал одному ученому. В основном, правда, о метеорите и воде в кувшине. Ну, он, знаете ли, отнесся к этому юмористически. Он написал, что метеорит упал вовсе не на меня, а на одного японского, кажется, шофера… И посоветовал обратиться к врачу.

Я заметил, что он становится всё печальнее и вздыхает всё чаще.

– Меня очень заинтересовал этот шофер, я подумал, что это, может быть, тоже флюктуация – вы сами понимаете, это возможно, – но потом оказалось, что он уже умер… Да, знаете ли…

Он задумался.

– А к врачу я все-таки пошел. Оказалось, что я человек физиологически совершенно нормальный, но нервная система сильно расшатана. Он послал меня сюда, на курорт… И я поехал, знаете ли… Себе на горе, – добавил он, помолчав.

– А может быть, – начал я, – именно в нервном состоянии и содержится разгадка…

– Нет. Я, знаете ли, думаю, что это от того, что жена разрешилась шестью…

– Как? – Я даже подскочил на месте.

– Да, знаете ли, шестью… Тоже весьма маловероятное событие…

Я не нашелся что ответить. Он долго молчал, а потом вдруг всхлипнул:

– Отец шестерых детей! Поделом мне! Поделом, знаете ли…

– А что такое?

Он нагнулся ко мне, и в голосе его вдруг зазвучала решимость, он даже перестал говорить «знаете ли».

– Час назад у меня улетела дама.

Я не понял.

– Мы прогуливались там наверху по парку. Ну, черт возьми, я же еще не старый человек! Мы познакомились в столовой и пошли прогуляться в парк. И она улетела.

– Куда?!! – возопил я.

– Не знаю. Мы шли рука об руку, вдруг она вскрикнула, ойкнула, оторвалась от земли и поднялась в воздух… Я опомниться не успел, только схватил ее за ногу и… вот…

Он ткнул мне в руку какой-то твердый предмет. Это была босоножка. Обыкновенная светлая босоножка, размер тридцать пять. Я повертел ее в руках и вернул несчастному феномену.

– Это возможная вещь, – бормотал феномен, – хаотическое движение молекул тела, броуновское движение частиц живого коллоида стало упорядоченным, ее оторвало от земли и унесло, знаете ли, черт знает куда… Очень, очень маловероятное… Вы мне теперь только скажите, должен я считать себя убийцей?

Не дождавшись ответа – я был слишком потрясен, – он продолжал:

– И дело, знаете ли, даже не в этом. Она, может быть, зацепилась где-нибудь за дерево – я не стал искать, побоялся, что не найду. Но, знаете ли… Раньше все эти чудеса касались только меня. Я не очень любил флюктуации, но, знаете ли, флюктуации очень любили меня, а теперь? Если этакие штуки начнут происходить и с моими знакомыми? Сегодня улетает дама, завтра взрывается жена, послезавтра… Или, знаете ли, вот вы. Вы ведь сейчас ни от чего не застрахованы…

Эта мысль осенила меня минутой раньше. Я встал. Ноги у меня подгибались. Я уже представил, как кровь начинает кипеть у меня в жилах и что я при этом ощущаю, кроме благородного сознания, что я являюсь носителем редчайшего нарушения второго закона термодинамики. Возможность скоропостижно умереть или выбить себе зубы языком представлялась мне совершенно реальной в присутствии этой «гигантской флюктуации».