– Нет.

Все, что я сделала – это так ослабила петлю, чтобы блевотина могла вытекать на землю. Пусть он хоть сдохнет, но большего от меня не дождется. Я отвечаю не только за себя, но и за людей, которые со мной.

Но подонок не сдох. К сожалению. Первая ночь, впрочем, прошла спокойно. На следующий день подонок очухался и смог попросить воды. Мы приподняли край плаща ровно настолько, чтобы можно было просунуть горлышко фляги.

– Мне нужно отлить, – сказал он, напившись.

Я сделала знак солдатам. Колдуна сняли с лошади и кое-как поставили на ноги.

– Развяжите мне руки, – попросил он.

Я усмехнулась.

– Обойдешься.

Он повернул голову ко мне. Хотя его лицо было закрыто плащом, у меня возникло ощущение, что это обстоятельство никак не мешает ему видеть.

Глаза ему выколоть, что ли? Нет, вряд ли это поможет… Кроме того, у меня никогда не хватит духу осуществить что-либо подобное.

– Может подержишь мое хозяйство, пока я ссу? – издевательским тоном спросил он. – Хочешь подержаться?

Во мне вспыхнул гнев, но я мгновенно подавила его.

– Развяжите ему ноги, – сказала я солдатам. – Пусть сядет на корточки и писает, как женщина.

Солдаты, посмеиваясь, так и поступили. Колдун молча стерпел унижение.

На вторую ночь я проснулась. Что-то было не так. Я ощущала странный упадок сил. Ночная тьма была не просто тьмой, а чем-то еще. Я так и не поняла, что именно происходит, но было очевидно только одно: ничего хорошего. И источник этого непонятного недомогания мог быть только один.

Я вскочила на ноги и что было силы пнула колдуна в голову. Я собиралась устроить ему еще одно сотрясение, но промахнулась и попала каблуком не в висок, а в челюсть. Колдун взвыл и попытался отползти от меня подальше. Я пнула его еще раз, а потом, схватив за одежду, подняла над землей.

– Слушай меня, ублюдок! Еще раз попытаешься колдовать – и я лично тебя четвертую! Понял?!

– О фем фы гофофите…

Кажется, я выбила ему несколько зубов. Сплюнув в собственный «мешок», следующую фразу он смог произнести уже более внятно:

– Как я могу колдовать? – Он издал какой-то странный звук. Всхлип?.. Нет, не всхлип. Трудно поверить, но это был смешок. Презрительный смешок. – Как я могу колдовать, если у меня даже руки связаны?

– Не изображай из себя дурачка. Я тебя предупредила.

Я отпустила его и распорядилась насчет ночных дежурств. Теперь хотя бы один человек будет бодрствовать. Ненадежная мера, но хоть какая-то. Я тоже в списке, но, к сожалению, я не могу совсем не спать. Мартин тоже рвался подежурить, однако я охладила его пыл. И совершенно правильно поступила, потому что в середине следующего дня он потерял сознание и упал с лошади. Открылась рана, снова началось кровотечение. Я привела его в сознание, приняла все необходимые меры… мы даже остановились ненадолго, чтобы отдохнуть. Но надо было ехать дальше.

Я иногда смотрела на колдуна – не глазами, а другим, внутренним зрением – и не могла не поразиться тому, как быстро он восстановился. По течению энергий внутри его гэемона, напоминавшего мне поблескивающее шевелящееся насекомое, я могла определить, что он уже полностью избавился от неприятных последствий, вызванных сотрясением мозга. С особенной силой я пожалела о том, что не прикончила его тогда же, в переулке. Впереди – пять дней пути. Колдун – уже почти здоров.

В середине третьей ночи я снова проснулась. На этот раз не было никаких неприятных ощущений вроде усталости или недомогания. Но… Если человек просыпается ночью после целого дня скачки, это что-то да значит, так ведь? А я не простой человек. Меня обучали. И если мой сон прерывается – значит, снова происходит что-то не то.

Но, как и вчера, я не смогла обнаружить никаких следов колдовства, никаких всплесков энергии. Правда, колдун тоже не спал. Повторилась вчерашняя сцена. Он пытался отползти, насколько позволяли связанные руки и ноги. Кажется, я сломала ему несколько ребер.

В конце концов он заорал:

– Что тебе от меня надо, шлюха?!

– Я тебя предупреждала?

– Что я сделал?!

– Не знаю. Я что-то почувствовала.

– Щель свою проверь, дрянь! Может, у тебя течка началась?! Ба, какая важность! Она «что-то почувствовала»!..

Я пнула его еще раз, но четвертовать не стала, а успокоила ребят и легла спать.

Через два часа – опять… Да что же такое происходит? Я всерьез задумалась над тем, не убить ли колдуна. Это решит все проблемы. Но… он безоружен. Он мой пленник. Я… Нет, подожду еще один день, и если это будет продолжаться – убью.

Утром мне удалось разбудить Мартина с огромным трудом. Мой ученик встал, шатаясь. Глаза закрыты, лицо белое – ни кровинки. Я смотрела на него с ужасом. Даже в первый день, когда он потерял так много крови, он выглядел куда лучше. Прошло почти трое суток. Он, яг, должен был если не совершенно поправиться за это время, то хотя бы твердо стоять на пути к выздоровлению. А вместо этого…

Я подошла к подонку и села напротив. Снова возникло ощущение, что он видит меня сквозь несколько слоев плотной ткани.

– Что с Мартином?

– А что с ним? – кажется, он улыбнулся. Сволочь!..

Я промолчала. Он верно оценил мое состояние, потому что поспешно добавил, уже без всякой издевки:

– Он умирает.

– Почему? – я старалась говорить спокойно.

Несколько секунд он молчал, а потом ответил:

– Я ударил его не обычным оружием. Кинжал заколдован.

– А что происходило ночью?

– Ночью? Ничего.

– Не лги мне.

Он вздохнул и сказал:

– Опиши мне свои ощущения.

Я попыталась. Я сказала, что на какой-то момент ночь вокруг меня перестала быть ночью. Вокруг меня словно выросли стены тьмы. И тьма не была неподвижной. Какая-то часть тьмы, которая ТАМ, двигалась ЗДЕСЬ. Звучит странно, но я не знаю, как еще можно это описать.

Я не рассказала ему о том, что подобное ощущение испытывала уже не в первый раз. Еще до того, как я стала учиться у ягов, я жила у одного старого колдуна в деревне. До этого я была просто бездомной нищенкой. Колдун был странный. На некоторых людей он наводил порчу, а другим помогал – просто так. Колдун приютил меня на зиму, но постоянно твердил о том, что он – не подходящий наставник для меня. Как-то раз я проснулась… стен не было. Вместо стен была тьма. Она была живая и двигалась. Все во мне сжалось от ужаса. Колдун сидел за столом, на стол из окна падал свет, и это было единственное светлое место. Не было ни мира вокруг нас, ни стен дома. Я встала с печки. Был только крохотный кусочек знакомого, освещенного мира, где были только стол, я и старый колдун. Больше ничего не было. Вокруг нас была пустота, тьма, беспроглядная бездна. И Голоса… Я не понимала, что они говорят, но Голоса были страшнее всего. Их невозможно было не слушать. Кажется, колдун слушал их – и понимал.