– Иди спать, – сказал он мне, и все исчезло: стены дома вернулись на место, и тьма стала просто обычной темнотой вокруг нас. – Иди спать. Это не для тебя.

Мне было страшно – я боялась, что ЭТО вернется, а единственный, кто мог защитить меня от ЭТОГО, был сидевший передо мной седовласый, желтозубый и не слишком-то чистоплотный старик. Поэтому я спросила (чтобы хоть что-нибудь спросить):

– Почему не для меня?

– Потому что немногие способны говорить с тьмой, и не сойти с ума от ее голоса, – ответил он мне. – Тебя должны учить по-другому.

– Чему другому? – спросила я.

– Не ДРУГОМУ, а ПО-ДРУГОМУ.

Больше в ту ночь он мне ничего не сказал. А едва наступила весна, он отправил меня в город, к ягам.

…Когда я прекратила описывать свои ощущения, подонок, сидевший передо мной, усмехнулся и сказал:

– Это не имеет никакого отношения к Мартину.

– Тогда что это? Что происходит?

– В стенах твоего мира появилась трещина.

– В каких еще стенах?

– Неужели не знаешь? – он притворно удивился. – Наш мир – это не то, что нас окружает, не то, что ты видишь. Наш мир – это как маленький круг света, где мы ползаем, брюзжим, волнуемся, занимаемся какими-то своими ничтожными делишками. А вокруг – тьма. То, что ни ты, ни я не способны описать словами. Вчера ты это почувствовала, вот и все. В стене, которой ты отгородилась от реальности, появилась трещина. Твоя скорлупа уже не так надежна… Еще нужны слова?

– Нет…

Я задумалась. То, о чем он говорил, было слишком похоже на пережитое мной в избе старого колдуна. Неужели он прав? Но если он прав, в какой мир я попаду, когда скорлупа моего прежнего мира разобьется окончательно? Мое сердце застывает от ужаса, когда я думаю о том, что видела в трещине. Это была Смерть во всем ее ужасающем величии. Нет… Даже слово «Смерть» недостаточно сильно для того, чтобы описать ТО, что ждет нас всех с той стороны.

Я знаю, многие люди верят в то, что на той стороне живут разные боги и другие добрые существа. Так говорить о той стороне может только тот, кто знаком с ней по книгам или по словам других людей, но никогда сам не видел ТО, что простирается, ждет, таится за стеной. У некоторых людей даже случаются видения, в которых к ним приходят добрые боги, а другие испытывают невообразимый эмоциональный подъем во время служения этим богам. Но я слишком хорошо знаю цену подобным видениям. Я сама могу их вызвать у себя или у другого человека – для этого нужно всего лишь перенаправить некоторые энергетические потоки гэемона в верхней его части, в районе головы (тогда будут видения) или в средней, в районе груди (тогда станет приятно и радостно). Подобные вспомогательные средства хороши для простонародья – они поддерживают их и не дают им окончательно сломаться, так же как вино или табак поддерживают людей, день изо дня занятых тяжелым физическим трудом. Но мне не нужны ни эмоциональные, ни иные наркотики, чтобы идти дальше. Я – ягиня. Я хочу ЗНАТЬ, а не просто плыть по течению.

Но все эти вопросы могут подождать. Я встряхнула головой и сказала колдуну:

– Я тебе не верю.

Он как будто бы в отчаянии пожал плечами.

– Но все это, – продолжила я, – и в самом деле, не имеет никакого отношения к делу. Как можно спасти Мартина?

– Есть особое средство…

Пауза.

– Ну?

Он мотнул головой.

– Скажи, пусть они отойдут. Это не для их ушей.

Я оглянулась. И солдаты, и Мартин внимательно слушали наш разговор. Жестом я приказала солдатам отойти.

– Говори.

– Пусть он тоже уйдет, – сказал колдун.

Как он узнал, что Мартин остался? Этот выродок не направлял свое внимание, не использовал никакой магии – я бы почувствовала. Как он смог узнать? Как?..

– Мартин, отойди, – тихо попросила я.

Мой ученик повиновался. Как только он присоединился к солдатам, колдун заговорил.

– Я предлагаю сделку Я исцеляю Мартина, а ты меня отпускаешь.

– Не выйдет, – я покачала головой. – Даже если бы я хотела отпустить тебя – не могу.

– Тебе нужно всего лишь закрыть глаза. В следующую ночь или через одну. Все остальное предоставь мне. Если ты согласна…

– Нет. Да и какие у меня гарантии, что ты не солжешь?

– А у меня какие гарантии, что ты отпустишь меня после того, как я избавлю Мартина от эфирного яда?

– Я всегда держу свое слово.

– Я тоже.

Кажется, он снова улыбнулся. Жаль, что я не вижу его лица.

Надо расспросить его поподробнее, пока он так словоохотлив.

– Что еще за эфирный яд?

– Яд, который поражает эфирную сущность человека, его гэемон.

– Как его можно убрать?

– Тебе – никак. Я знаю соответствующую ритуальную процедуру. Своего рода эфирное противоядие. Больше я ничего не скажу.

– Вот как? Ладно.

Я встала на ноги и свистнула. Подбежали солдаты. Подошел Мартин.

– Что мы стоим? На коней, живо! – распорядилась я. – Мы и так с этим козлом все утро потеряли.

Это я-то не смогу Мартина вылечить? Ну-ну. А если я не смогу, другие смогут. До Кэлэмтона еще четыре дня. Мартин потерпит.

– Хочу еще кое-что добавить, – сказал колдун мне в спину. – Процедуру нужно было проводить вчера. Сегодня еще можно попытаться. Завтра, скорее всего, будет уже поздно.

Я промолчала. Это был единственный способ сдержать бешенство, которое вызвали во мне его слова. Эта гнида думает, что может меня шантажировать!..

– О чем он? – спросил Мартин.

– Ни о чем. Поехали.

И мы поехали. Все было еще хуже, чем вчера. Мы несколько раз останавливались, я вливала в Мартина собственную энергию, и только это средство как-то помогало. Но не могу же я вливать в него энергию все оставшиеся дни! Я и так на пределе. Ночью Мартин теряет силы. Почему? Почему сон не приносит ему отдохновения?

Четвертая ночь была сплошным кошмаром. Полночи я провела, пытаясь обнаружить заразу, которая будто бы находилась в эфирной крови моего ученика. Ничего не было. В оставшуюся половину ночи я просыпалась три или четыре раза. У Мартина начался бред. Когда я подходила к нему, он принимал меня за свою мать. Это тоже было страшно, потому что Мартин – здоровенный парень, который выше меня на полторы головы. Он бормотал про какую-то «киху», которая бродит вокруг. «Киха вышла из угла, чтобы кусаться…» – и дальше, в таком же роде. Что еще за киха? Какая-то детская страшилка?

К утру он пришел в себя, но до обеда мы сумели проехать не больше трех миль. М-да… до города мы так не скоро доберемся.