— Хлопцы, вы трымайтесь вось таго кирунку! Вось туды, где дубы на горушке. А потом пойдете праз багно, праз болото по гати. И дойдете до вёски Параховня. Але в вёску не ходьте. Идите боком и тама снова гать и по той гати до хутора дойдете. На хуторе Франя живет, моя швагерка. Витанне от мяне передайте. Яна вас прыме!

— Спасибо, батя! Дай тебе Боже до ста лет дожить!

Часа два ушло на то, чтобы дотащиться до дубравы на пригорке. Под холмом уходила на восток еще одна проселочная дорога со следами недавней бомбежки. По обочинам чернели три сожженных грузовика и один автофургон. Два танка Т-34 и КВ сидели в болоте, уйдя в трясину почти по самые башни.

— Посиди отдохни… — усадил Сергея майор. — Пойду посмотрю — что там и как.

Северьянов спустился на дорогу и, оглядевшись по сторонам, пошел вдоль разбитой колонны. Из распахнутой дверцы ближайшего грузовика свисал на подножку обугленный шофер. Сквозь лопнувшую кожу белела черепная коробка. Северьянов с трудом отвел взгляд от ужасного зрелища. Он подошел к краю болота, куда вели гусеничные следы. Танки стояли с открытыми люками. По всей вероятности, экипажи загнали их туда, чтобы машины не достались немцам, — видно, кончилось горючее и на остатках газойля вломились в болото. А может, пытались увернуться от бомбежки да не рассчитали, что здесь трясина? Кто теперь скажет, что тут было и как?

Северьянов обошел перевернутый автофургон. Вокруг него были разбросаны самые невероятные вещи: коробки с нитками, расческами, пуговицами, пачки конвертов, связки подворотничков, шнурков, ремешков для часов и армейских петлиц… Все это было втоптано в грязь, раскидано по земле. По всей видимости, это была военторговская автолавка, накрытая близким взрывом бомбы. Поодаль от нее лежало тело продавщицы с закинутыми руками и задранной юбкой. Над ее спекшимися от крови волосами роились мухи. Осколок снес ей половину черепа. Северьянов прикрыл хозяйку всего этого добра куском обгоревшего брезента. Потом он заглянул в фургон — нет ли чего съестного или каких-либо лекарств? В мешанине товаров трудно было найти что-нибудь подходящее. В углу торчком стояла штука полусуконного отреза желтого цвета. Вот ее-то майор и достал — вполне пригодится на подстилку и на перевязки. Еще подобрал набор иголок, алюминиевую кружку, консервный нож и пару коробок с зубным порошком «Мятный».

Одну из них он протянул Лобову, когда вернулся на пригорок.

— Держи. Зубы будешь чистить.

— А чем?

— Пальцем… Как нога?

— Да дергает, зараза! Нарывает, наверное…

— Ну, тогда пошли, пока еще ковылять можешь.

Они спустились к берегу болота, нашли предсказанную стариком гать и двинулись в облаке мошки и комарья по скользким плохо уложенным бревнам. Сергей все время оглядывался на загнанные в болото танки.

— Машины-то секретные стоят. У нас танки КВ в опечатанных боксах стояли. Даже мехводов редко подпускали.

— А как же учились-то?

— Обучались на танкетках Т-27.

— Ну, это же все равно, что учиться водить трехтонку на мотоцикле!

— Точно так! Берегли моторесурс да секретность блюли. А теперь вон стоят — душа нараспашку!

— О чем говорить… Доучились, мать их в лоб!

Деревянный настил тянулся на километр, потом сразу открылось неширокое картофельное поле, а за ним и хатки небольшой деревушки. Стояли они к полю задами да баньками.

— Пороховня, — констатировал Северьянов. — Как дед и говорил. Обойдем ее стороной.

Двинулись вправо и по опушке заболоченного леса стали обходить деревню, пока не вышли на новую гать. С того — дальнего ее — конца проголосил петух.

Лобов утирал пот, проступивший и от напряженной ходьбы, и от разоравшегося летнего зноя.

— Устал? Пройти еще немного можешь? — вглядывался в него майор. — До хутора, судя по всему, рукой подать.

— Дотяну как-нибудь! — пообещал Сергей, приободренный близостью заветного хутора.

И дотянул, доковылял и рухнул уже у самого плетня, на котором висели пустые крынки. Кудлатый пес несколько раз гавкнул для приличия и лениво залег в выкопанную в тени лунку, охлаждая брюхо о прохладную землю. Солнце стояло в зените. Северьянов с отрезом под мышкой пошел искать хозяйку. Франя полола огород. Худощавая, лет пятидесяти женщина в выцветшем некогда синем платье с трудом разогнулась:

— Здравствуйте, тетя Франя! — улыбнулся Северьянов. — Швагер ваш, Макар Осипович, просил передать вам привет и вот эту штуку в подарок!

— С чегой-то он так раздобрился? — недоверчиво щупала ткань хозяйка хутора. — Снегу зимой не выпросишь, а тут — а божа ж мой! — да тут аршин десять буде! Ну, по́йдем в хату.

— Товарищ у меня занемог. Ногу поранил.

Франя размотала тряпку, сняла подувявшие подорожники и осмотрела рану. Она все еще сочилась кровью, а кожа вокруг приобрела синюшный цвет. Ничего не говоря, тетка принесла из погребца крынку сметаны и налила на рану. Густая холодная жижа приятно холодила нарывавшую голень.

— Ну, цярпи, хлопче, зараз больна буде, — пообещала Франя и подозвала собаку. — Яшка, Яшка, ходзи, гультай гэтакий!

Пес с опаской вошел в хату, обнюхал ногу, политую сметаной и стал слизывать лакомство. Потом шершавый язык коснулся и обнаженной ткани — Сергей вздрогнул от боли и закусил губу.

— Цярпи, цярпи, як девки церпять! — усмехнулась хозяйка. — Я вот косой ногу резанула — а ни фершала, а ни ко́го… Вот Яшка усе зализал. Лекарь мой волохатый!

Франя еще добавила сметаны, и Яшка, почуяв вкус крови, зализал с удвоенным старанием. Сергей знал, что собачья слюна обладает мощным бактерицидным действием, потому не противился странному лечению и терпел. Угроза гангрены висела над ним дамокловым мечом. Пот крупными каплями покрывал лоб и скатывался в уголки плотно сжатых губ. Наконец хозяйка прогнала собаку и наложила на рану свежих подорожников, забинтовала чистой тряпицей. Лобов обессиленно откинулся на спинку венского стула, невесть как занесенного в эту полесскую глухомань. Франя принялась накрывать на стол. Судя по всему, она была рада нежданным гостям — не так уж часто навещал ее кто-либо в дремучим заболотье. На столе к крынке сметаны добавился чугунок с отварной картошкой, шматок сала, кус сухого клинкового творога, соленые огурцы и свежая редиска с зеленым луком.

— Можа, шкварок насмажить? — спросила она. — Али яешню зробить?

— Не надо! И так вкусно! — отвечал с набитым ртом Северьянов.

— Так я вам бимбера налью!

— Вот это налей. Особенно болящему нашему воину.

— А что такое бимбер? — спросил Сергей.

— Да самогон местный. Крепкий, сволочь. Градусов под семьдесят. Я в Польше пробовал. Надо было тебе вместо наркоза налить.

Франя принесла запотевшую четверть и осторожно нацедила через тряпочку бимбер в граненые стопки.