— Это меняет дело, — по-армейски вытянулась в струнку женщина. — Жду, господин Старший Ангел, ваших приказаний!

— Нам необходимо перебраться через границу. До шведского «опорного пункта» Третьего департамента.

— Когда?

— Срочно. Чем быстрей, тем лучше. Желательно — прямо сейчас.

— Следуйте за мной…

Они шли по краю ржаного поля, изредка обходя кучи и кучки больших и маленьких округлых камней.

— Что это за камни? — оживился любопытный Лёха.

— Обычные камни, — не оборачиваясь, ответила Мария. — Тут вся земля с камнями. По поздней осени думаешь, что все камни уже собраны. Приходит весна, сходит снег, опять все поля в камнях…. Откуда они только берутся? Уже пора пахать, ячмень и рожь сеять, картошку и капусту сажать, а приходится с этими каменюками возиться, чтобы лемех не загубить…

«Интересное, право слово, дело», — прокомментировал наблюдательный внутренний голос. — «Узнаю речку, вдоль берега которой мы сейчас шагаем. Вдоль неё, как раз, и располагался — в прежнем Мире — Халкипудос. То бишь, полноценный финский городок с населением в четырнадцать-пятнадцать тысяч человек. Здесь же — ни единого домишки не наблюдается…. А вон там, на юго-востоке, возвышались-дымили трубы крупного целлюлозно-бумажного комбината, которых сейчас нет…. В чём тут дело? Ничего не понимаю…. Хотя, имеется одно реальное предположение. В предыдущем моём Мире Финляндия — в 1917-ом году — стала независимым государством и пошла по «западному» пути развития. А здесь осталась в составе Российской Империи. Ну, и с промышленным развитием, следовательно, ничего путного не получилось. Глухая деревенская провинция, и не более того…. А, с другой стороны, дикая природа практически не пострадала. Диалектика, блин горелый…».

Через двадцать минут они подошли к маленькому хутору, стоявшему на лесной опушке: длинный одноэтажный жилой дом с маленькими квадратными окошками, просторный хлев, конюшня, несколько амбаров и сараев, маленькая аккуратная банька, треугольники двух погребов, тёмный сруб колодца. Лениво забрехала собака. Почуяв людей, приветливо всхрапнула лошадь. Тревожно замычали коровы. В одном из сараев недовольно загоготали гуси.

— Вот же, беспокойные, — по-доброму вздохнула Мария и громко прокричала что-то по-фински.

Через полминуты опять наступила полная тишина.

— Проходите, — женщина гостеприимно распахнула низенькую широкую дверь. — Я вам поесть соберу…

Через тесные сени, стены которых были завешены самыми различными вещами и банными вениками, путники прошли в горницу.

Большая просторная комната, скупо заставленная нехитрой мебелью, по торцам — цветастые ситцевые пологи, отгораживавшие, по всей видимости, спальные места, в углу — круглая ребристая печь-голландка.

«Приметный такой интерьер», — отметил Егор. — «Патриархальный и дышащий самой настоящей стариной. Словно мы нечаянно попали в краеведческий музей, посвящённый жизни и быту финских крестьян конца девятнадцатого века…».

— Сейчас перекусим, — смущённо засуетилась хозяйка. — Я быстро, подождите немного, господа и дамы высокородные.

— Не надо ничего, мы сыты, — заверил Лёха. — Честное и благородное слово, не голодны.

— Надо, — неодобрительно покачав русоволосой головой, не согласилась Мария. — Причём, обязательно. Дорога-то вам предстоит непростая. Зябко там очень. Маленький мальчик, опять же, путешествует с вами. А, как известно, именно калорийная пища позволяет эффективно оградить организм от холода. И самовар непременно поставлю…

Женщина выставила на обеденный стол, застеленный серой льняной скатертью, круглую деревянную миску с варёной картошкой, рядом пристроила глиняные тарелки с толстыми ломтями варёного и копчёного мяса, принесла гладко-струганную дощечку с ржаными плетёнками и плоскими овсяными лепёшками. В завершение достала из подпола пузатый глиняный кувшин с молоком, глубокое блюдце с большим куском жёлтого масла, а также банки с малиновым и черносмородиновым вареньем.

Едва они приступили к трапезе, как громко хлопнула первая входная дверь, тоненько заскрипели дверные петли второй, отделявшей горницу от сеней, и в помещение вошёл низенький упитанный мужичок пятидесяти с лишним лет. У вошедшего было гладковыбритое круглое лицо, украшенное широкой добродушной улыбкой, обширной загорелой лысиной и маленькими поросячьими глазками-щёлками.

— Здраста! — поздоровался мужичок. — Моя звать — Юха…. Кто такие? Что надо?

«Вылитый Юха из прежнего Мира», — подумал Егор, а после этого, продемонстрировав заветный светло-жёлтый жетон, кратко объяснил — что и как.

— Всё сделать, — заверил финн. — Обязательно. Показать и проводить. Только сперва надо кушать. Много и плотно. Холодно там…

Он обошёл стол и уселся на свободный табурет, по-хозяйски огладив по дороге «мягкое место» красавицы-Марии, которая была выше его на добрые полторы головы.

Юха на плохой аппетит не жаловался и легко переел всех остальных, как минимум, вдвое. Мария, с нежностью поглядывая на своего финского мужа-недомерка, всё подкладывала и подкладывала ему в тарелку новые куски и кусочки.

«Какая странная парочка, прямо-таки Белоснежка и один прожорливый гном», — удивился про себя Егор. — «Впрочем, не моё это дело. В каждой избушке — свои погремушки…».

Наконец, хозяин хутора наелся, отодвинул в сторону опустевшую тарелку и, сыто рыгнув, спросил:

— Тёплая одежда есть?

Егор только руки развёл в стороны, мол: — «Кто же знал, что она понадобится? Ведь, тёплое лето на дворе…».

— Моя понимать, — согласился финн. — Лето…. Жена.

— Да, любимый? — тут же откликнулась Мария. — Что надо сделать?

— Искать тёплые вещи. Искать. Вынимать. Раздавать гостям. Примерять. Времени не терять. Быстро…

Торопливо захлопали крышки допотопных сундуков, оббитых тёмными полосами железа. Нервно заскрипели дверцы старомодных шкафов. На полу стала неуклонно вырастать «одёжная» горка, состоявшая из телогреек, ватников, полушубков, безрукавок, свитеров, ватных и брезентовых штанов, шерстяных носков, байковых портянок, тёплых женских платков, шапок-ушанок, рукавиц и перчаток. А рядом с «одёжной» горкой вскоре образовалась и «обувная», сложенная из разноразмерных кирзовых сапог, валенок, войлочных ботов и меховых унтов.

— Выбирайте, гости дорогие, — предложила хозяйка. — Кому что нравится. Ну, и облачайтесь, понятное дело.

— Чур, этот засаленный ватник — мой, — заявил Лёха. — Уже чёрт знает сколько времени — таких не носил. Ага, и подходящая ушанка обнаружилась. Самый настоящий и классический заячий треух. Блеск и нищета всех идейных путников, образно выражаясь…

Ванда и Лана, наряжаясь, смущённо пересмеивались между собой — было видно, что многие из предложенных деталей гардероба им непривычны.

Через четверть часа переодевание завершилось.