Кузнец был, конечно, отчасти прав. Искусственная цементация металла известна довольно давно, но это и впрямь весьма трудоемкий процесс. То, что для них считалось из области фантастики, для Андрея было данностью. Просто он и приблизительно не представлял себе, как организовать выплавку металла из руды, и тем более – как получить легированную сталь путем добавок каких-то присадок при плавке. Память-то у него была исключительной, но опять вспомнились слова преподавателя тактики: «Хреново вспоминать то, чего не знаешь». Единственное, что он знал точно, – это что при добавлении олова в медь получается бронза, да и то о пропорциях он не знал ничего. Слышал, что для получения легированной стали применяются в качестве добавок вольфрам и кобальт, но это ему ни о чем не говорило, а сам процесс и вовсе оставался тайной за семью печатями.

Этому же старику, по-видимому, удалось разработать методику, вот только верить ему никто не хотел, для окружающих это была просто фантастика, но Андрей-то знал, что это вполне возможно.

– Эндрю, а что тут происходит? – тихо поинтересовался он у друга, чтобы не привлекать к себе внимания окружающих.

– А как раз то, о чем ты меня все утро пытаешь, – недовольно скривившись, ответил купец: скорее всего, он уже начал трезветь, а трезветь на ногах – это то еще удовольствие: голова начинает раскалываться с удвоенной силой. – Какого-то ремесленника судят за долги, и, скорее всего, он попадет в кабалу. Андрэ, я прошу тебя, пошли побыстрее, у меня просто раскалывается голова, мне нужно срочно принять на грудь, иначе я соображать перестану.

– Погоди. Если дела обстоят именно так, то мне нужен этот человек.

– Зачем?

– Если кабатчик может стать хозяином кабального, то и я могу.

– Конечно, можешь, только зачем тебе этот пьяница?

– Потом объясню.

Тем временем разбирательство в отношении рудознатца Тони подошло к концу. Тот не отпирался и признал предъявленный к нему счет в целых пять золотых, хотя, ориентируясь по местным ценам, Андрей не представлял, как мог один человек выпить целую цистерну вина, – скорее всего, кабатчик превысил действительный долг, и весьма сильно, но бедному пьянчужке нечего было противопоставить. Возможно, он так часто напивался до потери сознания, что обвини его в убийстве – и то не смог бы с уверенностью возразить против этого.

Кстати, с подобными случаями Андрей хоть и нечасто, но сталкивался. Одного такого бедолагу ему даже удалось спасти от тюремного заключения, хотя алкоголиков он и не любил. Тот в очередной раз напился до такого состояния, что абсолютно ничего не помнил, а когда очнулся, обнаружил себя в крови, а своего собутыльника мертвым. Повезло ему только потому, что Андрей, будучи участковым, прекрасно знал: этот, с позволения сказать, убийца – трус и тряпка. Настоящего убийцу Андрей все же нашел: тоже алкоголик, но только буйный. Опера же, окрыленные успехом и повесившие убийство на ни в чем не повинного, потом еще долго косились на перешедшего им дорогу участкового. А чего коситься-то, делайте свою работу хорошо – и обижаться ни на кого не придется.

– Можешь ли ты, Тони, уплатить трактирщику Бобу вышеуказанный долг?

– Нет, ваша честь. Откуда у меня такие деньги?

– Тогда я приговариваю тебя к кабале, до выплаты всей суммы по долгу. Есть ли среди присутствующих тот, кто хочет выплатить деньги трактирщику Бобу, дабы возместить ему убытки?

Трактирщик вполне искренне изобразил заинтересованность и стал обозревать толпу, надеясь на то, что найдется дурак, который расстанется с такой суммой в обмен на право обладания старым и никчемным пьяницей.

– Есть, ваша честь, – стряхивая со своего плеча руку друга, выкрикнул Андрей.

– Пропустите этого человека, – сухо, с нескрываемой ленцой приказал судья.

Толпа разом подалась в стороны и образовала не то чтобы коридор, но вполне проходимую тропку в плотной массе народа. Андрей проследовал по освободившемуся проходу и поднялся на помост.

Кабатчик ничем особенным не отличался: обычный заплывший жиром мужчина средних лет, походивший на вполне обеспеченного и довольного своей долей человека. Судья был сух, как пересушенная таранька, в глазах скука и обыденность – а чего от него ожидать, человек занят рутинной для себя обязанностью: вершит правосудие. Нет, возможно, когда он только приступил к этим обязанностям, он вел себя иначе, да только те времена безвозвратно минули. Если бы разбиралось дело, обещающее ему выгоду, он, возможно, и вел бы себя по-другому, но тут ему ничего не должно было обломиться. Он даже не обратил внимания на то, насколько велик оказался долг пьянчужки перед кабатчиком, и не задался вопросом, как такое могло вообще произойти. В конце концов, уже после первого шиллинга перестань наливать ему и кормить в долг.

Сам пьянчужка ничего интересного собой не представлял. Маленький, сухонький старичок, с жидкой всклокоченной бороденкой и такими же всклокоченными редкими волосами, в грязной одежде, источающий ароматы, далекие от благовоний, уж скорее ближе к сточной канаве. Взглянув в его сторону, Андрей тут же вынес диагноз: алкаш конченый. На вид лет семьдесят, но с таким же успехом могло оказаться и сорок пять. Новак довольно плотно в свое время общался с подобными типами, иногда ему даже казалось, что только с ними он и общался, – поэтому симптомы ему были хорошо знакомы.

– Назовите себя, – обратился к нему на «вы» судья, определив в нем по одежде не простого человека, тем не менее продолжая выражать всем своим видом скуку.

– Андрэ Новак, арендатор маркграфа Йоркского сэра Свенсона.

– Вы готовы уплатить долг Тони перед трактирщиком Бобом?

– Да, ваша честь. – Андрей вдруг заподозрил, что все не так просто и что он влез не в свое дело. Кабатчик. Этот Боб, судя по всему, должен был радоваться тому, что нашелся человек, который сразу, на месте вернет его деньги, к тому же еще буквально пару минут назад он изображал вполне искреннюю заинтересованность, оглядывая толпу, а теперь словно съел недозревший лимон, причем сразу целиком.

– Вы хотите просто уплатить долг Тони или получить кабальную грамоту?

– Мне, конечно, жаль этого старика, ваша честь, но я не настолько богат, чтобы разбрасываться пятью золотыми. Я хочу получить кабальную грамоту.

– Быть по сему.

* * *

Эндрю столь искренне изобразил свои нечеловеческие страдания, что мэтр Вайли только махнул рукой – мол, что с тобой делать – и велел принести вина.

Андрей тем временем обратился к занявшему место за столом Рему – отец, уступив ему семейное дело, уступил и рабочее место, по-старчески расположившись у камина, зябко кутаясь в плед. Но Андрея это обмануть не могло: если старик полностью отошел от дел, то что ему делать здесь, – ведь было видно, что он с большим удовольствием посидел бы на солнышке в саду, на заднем дворике. Скорее всего, он продолжал держать руку на пульсе, однако было заметно, что Рем не тяготится этим. Мэтр прожил долгую жизнь и имел незаменимый опыт, которым его сын пока еще не обладал, хотя и не был мальчиком. Этот Рем нравился Андрею – только очень неглупый человек способен признать, что старики во многом гораздо лучше молодых разбираются в неспокойном океане бизнеса; впрочем, здесь такое слово не было еще распространено.