– Я так понимаю, вам понадобилась часть ваших денег или вся сумма целиком? – Сказав последнее, Рем не смог скрыть некоторого волнения. Да и чему радоваться, если теряешь такого хорошего клиента.

– Ну что вы, – поспешил успокоить его Андрей. – Мне нужна только часть денег, причем небольшая. А вот в отношении остальных я хотел бы сделать некоторые распоряжения. Я хотел бы поставить вас в известность, что позволяю Эндрю распоряжаться всеми моими деньгами без моего участия.

Едва Андрей это сказал, как вышеназванный купец закашлялся с такой силой, что его чуть не вывернуло наизнанку. Да и то – кто же говорит подобное под руку человеку, наконец приникшему к кувшинчику с вожделенным вином и вкушающему живительную влагу! Понятное дело, что тот подавился. Несколько отдышавшись, Эндрю возмущенно заявил:

– И это ты называешь незначительными делами, которые можно решить походя?!

– А чего тут такого? Да и не обо всех деньгах идет речь.

– А, ну если так…

– Я считаю, что на всякий случай у мэтра Рема… – при этом он вопросительно посмотрел на старика – не обидится ли, – но тот только рассеянно махнул рукой.

– Я уже говорил, что всеми делами занимается Рем: пора мальчику расти, – задумчиво проговорил мэтр Вайли. Сын даже зарделся от удовольствия и благодарности отцу – было видно, что мэтром его назвали впервые.

– Так вот, у мэтра Рема должна оставаться неприкасаемая для тебя сумма, так сказать, страховка для меня; я думаю, что ста золотых будет вполне достаточно.

Испытавший было облегчение Эндрю вновь озадаченно кашлянул.

– Эндрю, ты можешь пользоваться этими деньгами свободно – как в моих интересах, так и в своих. Только одно условие: все мои деньги, которые не будут пущены тобой в оборот, будут храниться у мэтра Рема. Дальнейшее мы обсудим потом, здесь мы говорим только о том, что касается этого дома.

– Хорошо, – вынужден был согласиться Эндрю, но только было видно, что разговор предстоит серьезный. Тем не менее это не помешало ему вновь присосаться к кувшину с вином: организм требовал своего, да и новость была такой, что без ста граммов не разобраться.

* * *

– Э-э-э нет. На выпивку я завсегда деньгу находил.

– И как же могло получиться так, что вы задолжали столь много? – не скрывая своей заинтересованности, спросила Анна, наблюдая за тем, как старик уплетает за обе щеки щедро сдобренную мясом кашу.

Старик посмотрел на девушку и, не увидев ничего, кроме искреннего участия, горько вздохнул; ему вдруг вспомнилась его семья, и он невпопад ответил:

– Лизбет сейчас должна была быть твоего возраста.

– Лизбет?

– Дочка. Она вместе с женой погибла при пожаре. Давно уже. А я вот хожу, топчу матушку-землицу, и не принимает она меня, ну да скоро уже, я знаю.

– Извините… – искренне сопереживая горю старика, тихо проговорила она.

– Что ты, дочка, за что тебе извиняться? Ты прости меня. Ты вся такая ладная, а я тут своим обличьем… А должен остался, потому как проигрался в кости. Этому борову скучно было, вот и предложил сыграть, а я что, меня два раза уговаривать не надо, да только не повезло. Мне бы остановиться, да куда там – отыгрываться стал.

– А что же на суде?

– А что на суде? Там, понятно, про кости и слова не сказали – не пристало, но долг-то и есть долг, а в кости проигрался или вина на пять золотых натрескался, какая разница? Хотя если бы вина – было не так обидно, – не скрывая досады, вздохнул старик.

Андрей слушал этот разговор, стоя на пороге кухни, куда пришел, чтобы забрать старика; как сказал дворецкий, его увела сюда Анна. Андрей несколько удивился проявленной заботе, но дворецкий заметил, что госпожа Анна довольно хорошо знает Тони и несколько раз уже подкармливала бродяжку, который, несмотря на то что опустился на самое дно, умудрялся оставаться в стороне от многочисленных банд города и компаний попрошаек. Кормился случайными подработками, иногда помогал Анне по уходу за садом.

– Тони, нам пора.

– Да, конечно, господин Андрэ, – с сожалением отодвигая от себя тарелку и поднимаясь, ответил старик. Однако подняться ему не дала Анна – вдруг легко, одним грациозным движением подскочив на ноги, она положила старику руки на плечи и усадила его обратно, бросив на Андрея строгий и вместе с тем просящий взгляд:

– Господин Андрэ, не могли бы вы уделить мне одну минуту?

– Разумеется.

– Тогда пройдемте в сад. А Тони пока доест, если вы не против.

Андрей и не подозревал, что в таком тесном месте, как Йорк, может быть такое просторное подворье. Сад впечатлял весьма и весьма. Он имел правильную форму квадрата со стороной в пятьдесят шагов, но казался гораздо больше благодаря хорошо подобранным растениям и плющу, обвившему каменную ограду. Здесь чувствовалась умелая рука, которая пребывала в неустанной заботе об этом месте. Две каменные дорожки разбегались в стороны и, теряясь за кустами и деревьями, огибали сад, а затем сходились у беседки посредине. Попасть туда можно было и более кратким путем, пройдя по третьей, прямой дорожке.

Однако девушка предпочла пойти по левой тропинке, которая плавно огибала садик по периметру шагах в пяти от ограды, то отдаляясь от нее, то, наоборот, приближаясь вплотную. Несмотря на дефицит пространства, здесь хватало мест, где за густой листвой деревьев и кустов можно было оставаться незамеченным для посторонних глаз.

– Господин Андрэ, для чего вам нужен этот старик?

– Не понимаю вашего вопроса.

– Вы выложили за него большие деньги, но для чего он вам? Ведь вы не сможете от него получить никакой пользы. Оставьте его у нас.

– А какая вам от него польза? – подняв брови домиком, удивился Андрей.

– Никакой. Если только он будет мне иногда помогать по уходу за садиком. Он уже помогал мне не раз, это очень душевный и ранимый старик, правда, о себе рассказывать не любит. Вот, например, только сегодня я узнала, что он в пожаре потерял свою семью. Или вам стало жаль старика?

– С какой радости я должен его жалеть? Жизнь не только его больно ударила, другим достается не меньше, но ведь они не топят свое горе в вине.

– Как вы можете?! Он столько пережил! – возмутилась девушка столь хладнокровному заявлению.

– Сколько?

– Я ведь сказала, что он потерял свою семью и…

– Я тоже потерял семью. Я потерял жену и двух дочерей, и никто не в силах мне их вернуть, мне теперь можно напиваться до потери сознания и вымаливать к себе жалость?

– Простите, – еле слышно просипела девушка, явно слишком сильно расстроившись от того, что только что услышала. Заметив это, Андрей тут же сбавил тон и уже примирительно продолжил:

– Это вы меня извините. Просто я каждый раз начинаю злиться, когда мне пытаются объяснить, что человек спился из-за каких-то там обстоятельств или что пьяницы – просто больные люди. Нет, возможно, это и так, но я этого никогда не понимал и не пойму. Один древний мудрец говорил, что пьянство – это добровольное помешательство. Добровольное, понимаете? Никто не виноват, что он нашел истину в вине.