— девка глотает воздух. — Он… Я не хотела… — всхлипывает.

Не хотела, а ноги раздвинула. Все вы, сука, так «не хотите».

— Я сказал, манатки собрала и пошла вон! — рычу.

— Эмин, брат, — заступается за нее Леван, отодвигая девушку себе за спину и скрывая ее непотребный вид. — Поговорим в кабинете.

Киваю, пытаюсь держать себя в руках.

— Стол сожгите! И ко мне в кабинет! — рычу сквозь зубы и выхожу из столовой. Мне плевать, кого трахает мой друг и правая рука, меня взрывает, оттого что это происходит в моем доме, где живет моя жена. Должны же быть какие-то границы у этого ублюдка.

В кабинете распахиваю окно, пытаясь надышаться, и снова тянусь к бутылке коньяка. Я стал курить, хотя бросил пять лет назад, и слишком много пить. Надо как-то остановить это саморазрушение, но триггеров последнее время столько, что это невозможно сделать. Каждое утро беру себя в руки, обещаю все разгрести, но каждый вечер срываюсь, потому что ситуация лишь усугубляется. В технической стороне вопроса нет проблем, все разложено по полочкам. Но в эмоциональном и душевном все летит к черту.

Оборачиваюсь, когда Леван входит в мой кабинет.

— Помаду с губ сотри, — проговариваю сквозь зубы, наливаю ему стакан коньяка и с грохотом ставлю на стол. Молча выпиваем. Падаю в кресло, откидываюсь на спинку, закрываю глаза. — Не проси за девку, не оставлю ее на работе, — сразу отрезаю я, исключая ненужные диалоги. — С тобой, кобелем, все понятно. С женщиной – нет. Если ты не насиловал ее, то она могла предотвратить разврат на моем столе.

— За стол извини, планки срывает от этой женщины, глаза застилает, мозг, бля, отключается, — качает головой, сглатывает. Лукавит, конечно. Вот в Леване эмоций хоть отбавляй, темперамент такой, что каждая девка его перекрывает. Во мне этого нет. — А за Яну просить не буду. Увольняй.

Ухмыляюсь.

Что и требовалось доказать.

Тут мы в чем-то похожи. Плевать на чувства женщин, которых используем для удовлетворения. Мне было плевать, а сейчас… Карму нужно отрабатывать. Я бы дал ему совет – остановиться пока не поздно, пока не шарахнет, как меня сейчас, но я далеко не идеал и не имею морального права учить жизни. В своей бы разобраться.

— Не делай поспешных выводов. Мне нужна эта женщина. И я не хочу, чтобы она здесь работала, драя унитазы.

— Специально это замутил? — наливаю ему еще коньяка.

— Нет, но стечение обстоятельств мне на руку.

— Даже не хочу знать, в какие игры вы играете, но забирай девку, — отмахиваюсь я.

— Девкой ее не называй! — агрессивно оскаливается.

— О, как все серьезно, — поднимаю руки, сдаваясь. — Стол мне новый завтра поставишь, точно такой же.

— Договорились.

— И я очень надеюсь, что вас не видела Алина, иначе сломаю тебе нос, уж прости.

— Да я идиот, что ли? Нет никого дома, кроме Эсмы. Да и она в доме для персонала.

— В смысле нет?

Беру телефон. Набираю Алину.

«Телефон отключен или временно недоступен».

Ну нет, малыш.

Не нужно так со мной.

Сказал же, что не отпущу.

Не смей!

Не отпускаю.

Хочется зареветь, как животному. Ну не добивай ты меня окончательно. Я же крушить и ломать все начну. А я не хочу еще больше нас топить. Набираю ее номер еще раз – то же самое.

Леван что-то говорит, кажется, прощается. Киваю ему, отмахиваюсь рукой. Набираю мать. Она обещала мне ее вернуть. Мать у меня мягкая, с очень тонкой душевной организацией, я пошел в отца. Думал, она сможет немного успокоить мне девочку.

— Да, Эмин, — спокойно отвечает она.

— Мама, где Алина? — стараюсь говорить спокойно. Не хватает еще сорваться на мать и обидеть ее для полного треша.

— С ней все хорошо, — как ни в чем не бывало отвечает она.

— Мама, я спросил, где она? — всё-таки повышаю голос, сжимая стакан с коньяком.

— Она вымоталась. Спит.

— А где она спит? — вкрадчиво интересуюсь я.

— В теплой, уютной кровати.

— Мама! — рычу в телефон, чувствую, как трескается стакан в руке.

— Успокойся. Дыши глубже. Мне нужен уравновешенный сын. У него теперь дочь и большие проблемы с супругой, которая подает на развод.

— С дочерью я разберусь. А моя супруга должна спать в моей кровати, рядом со мной. Алина у тебя? Я сейчас ее заберу.

Соскакиваю с места, выкидываю треснутый бокал в урну для бумаги, надеваю пиджак, собираясь забрать Алину домой.

— Нет! — категорично отрезает моя мать.

— В каком смысле? — выхожу на улицу, даже не одеваясь. Я выпил, водителя отпустил, но это меня не останавливает.

— Ты не заберёшь ее. Оставь девочку, дай ей выдохнуть и разобраться. Хватит на ее давить! — теперь мать повышает на меня голос, как на провинившегося школьника.

— Мама, при всем уважении, но я сам разберусь со своей женой. И сам все решу! — подхожу к машине и со всей силы пинаю колесо. Ключи забыл дома. Возвращаюсь.

— Ты уже решил. Так решил, что девочку трясет и шатает от слабости. Ты что творишь? Она же юная совсем. Жизни не видела, мужчин не знает, а ты свалил на нее все сразу. Она настолько потеряна, что мне страшно за ее душевное состояние. Хочешь вернуть ее домой – поменяй поведение.

— Да я на все готов ради нее! На все! Она же… — глотаю воздух. Хватаю дома ключи.

— Значит, не на все. Не отдам я ее тебе сейчас. Перешагнешь через меня?

Молчу, стискивая зубы. Прохожу в гостиную, падаю в кресло, закрывая глаза.

— Любить