— Ты моё солнышко, Сэми!

Ослабевшими руками, Абнер поднял над собой прелестное создание — свою дочь Саманту. Она была для него всем, как и любимая супруга Дора, наблюдавшая за этой сценой с крыльца дома. Несмотря на свой недуг, Абнер всегда находил в себе силы носить Саманту на руках, хотя это и дорого ему обходилось. Порой приходилось подолгу принимать специальные восстановительные ванны и проходить болезненные процедуры ионохромотерапии даже после одной поддержки дочурки. Но он не мог отказать ни себе, ни тем более ей в этом удовольствии, ведь времени у него оставалось не так много — затяжная болезнь перешла в критическую фазу.

Синдром Вернера или раннего старения — бич современного мира. Как и онкологические заболевания в двадцать первом веке, эта болезнь стала настоящей чумой для века двадцать третьего. Вылечиться можно только на ранних стадиях, а диагностировать болезнь не так уж и просто. Абнер мог спокойно избежать столь ужасной участи, но он настолько предан науке, что не обратил внимания на первые симптомы. Это и погубило его.

— Саманта, поиграй с Троем. Папа устал, — сказала Дора, снимая девочку с рук мужа.

— Ну не сильно и устал. Как ты дорогая?

— Всё хорошо. Нам надо поговорить. Как раз и руки помоешь перед ужином, — настоятельно произнесла Дора.

Его супруга была очень статной женщиной. В ней чувствовался стержень или, как говорил Абнер, «профиль императрицы». Доротея Максимиллиано — настоящая жгучая брюнетка, хоть в весьма почтенном возрасте, всегда выглядела прекрасно. Прямая осанка, подтянутый живот и строгое соблюдение стиля в одежде. Она была настоящей царицей своего домашнего очага и тем самым освобождала мужа от домашних хлопот.

Пройдя на кухню, Дора дала указание синтетикам накрывать на стол. Пока Абнер принимал ванну, превозмогая боль в каждом повреждённом участке своего тела, во дворе весело резвились Саманта и Трой.

Дора решила, что ждать разговор не может и направилась в ванну к мужу. Застав его за наложением специального восстановительного крема на повреждённые участки, она с трудом сдержала себя, чтобы не расплакаться.

— Как ты это терпишь, дорогой? — спросила Дора, взяв баллончик с восстановительным составом из рук Абнера, чтобы продолжить процедуру.

— Просто терплю. Привык уже. Стараюсь не замечать.

— Так нельзя, Абнер. Должен быть способ вылечить тебя, — настойчиво, произнесла Дора и аккуратно удалила небольшой участок поврежденной кожи, словно плёнку.

— Я уже ничего не хочу, — произнёс Абнер и повернулся к супруге. — Ты хотела о чём-то поговорить?

— Это не столь важно…

— Важно, — перебил её Абнер. — Сейчас для меня каждый день с вами важный.

Дора глубоко вздохнула и снова вернулась к образу императрицы.

— Преподаватели что-то подозревают. В свои шесть лет, она спокойно может разобрать андроида и собрать лучше, чем он был. Она ни разу не болела за свою жизнь, что настораживает наших врачей из педиатрического центра. Что, если всё вскроется?

— Я всё предусмотрел. Они никогда не узнают, как наша дочь появилась на свет. Возможно, она станет прародителем новой породы людей. Не об этом ли я рассказывал тебе ещё в университете?

Дора ухмыльнулась и протянула мужу футболку.

— Конечно. Мог бы побольше мне комплиментов делать, чем постоянно рассказывать о новых открытиях, совершённых тобой в генной инженерии.

— Извини. Такой уж я дамский угодник, — улыбнулся Абнер и поцеловал жену.

Перед ужином, он решил пройти в свой кабинет, проверить сообщения на коммуникаторе. Тем самым, он сделал первый шаг навстречу со своим гостем, который его уже ждал. Ждал, затаившись, и без мирных намерений.

Учёный спокойно вошёл в свой кабинет. Он не любил яркий свет — тёмная обстановка более располагала к работе. Это и было на руку гостю, который всё это знал. Когда Абнер устроился в кресле и высветил голографический экран над столом, из темного угла раздался тихий голос.

— Добрый вечер, доктор Абнер. Прошу вас, не шумите.

Учёный вздрогнул от неожиданности, ведь этот голос он не слышал очень давно.

Звук взведения курка нарушил напряженную тишину кабинета. Гость сидел в углу, постукивая металлическими пальцами по столу. Ощущался приятный цветочный аромат жасмина, который издавал налитый в бокал старинный коньяк.

— Хороший напиток. На Карулеусе, откуда я недавно прибыл, препротивное пойло, — гость взял металлической рукой бокал и сделал пару глотков. — А этот — прелесть.

Он встал со своего места и подошёл к входной двери. Абнер заметил крупнокалиберный пистолет в руке Ламара Морана. Синий кевларовый комбинезон был без рукавов, открывая вид на импланты из аргетана. Воротник отсутствовал и учёный смог разглядеть несколько шейных имплантов, которые применяются для восстановления нервных окончаний при переломах.

— Вы вновь себя усовершенствовали с помощью имплантов? — спросил Абнер, намекая на шейный отдел позвоночника гостя.

— «Рыцарь корпусного стола» Хогас постарался и выписал мне направление для установки этих штук. Прямо-таки заст…заставил! Нас…настойчиво! — лицо Морана несколько исказилось при последних словах.

— Что вам нужно, Ламар? — спросил растерянный Абнер, когда тот закрыл дверь.

— Немного, доктор. Совет корпорации решил, что для нашего рода вы более не представляете никакой ценности. Предлагает вам почётную от…отставку, — оговорившись сказал Моран. — Шейные импланты барахлят. Немного.

— Чем же это вызвано столь заманчивое предложение?

— Оу, ну много чем. Однако, эпизода с замурованным Моктаном в тело синтетика…ха…простите, — Ламар неожиданно рассмеялся. В сложившейся ситуации это выглядело жутко. — До сих пор в восторге от вашей изобретательности. Вы чем думали в тот момент? Не головой?

Абнер промолчал. Ему нужно было что-то придумать, но он не мог даже пошевелиться. Визит Морана означал, что смертный приговор уже вынесен.

— Очевидно, что головой. Значит, вы осознавали всю тяж…тяжесть последствий, — Ламар, передёргиваясь, подошёл к столу и сел в кресло напротив Абнера. — Ну не беда. «Магеллан» скоро стартует. Корабль «белого рыцаря» Хогаса уничтожен. Моктан найдут и доставят сюда. Зря только мозг девчонки перевели на этого синтетика. Согласны?

— Я согласен с тем, что мне не жить. Мистер Моран, осознаёте, что вы расходный материал? Чем отличаетесь от Виви? — сказал Абнер, откидываясь на спинку кресла. Он смотрел в глаза префекта с вызовом и твердостью. В нём долго сидел этот протест и сейчас ему терять уже нечего — скорая смерть позволяла говорить всё что угодно. — Вы из такой же пробирки. Среди перфектов таких считают мусором, рабами и отбросами. Ах,