Оказывается, Сузумаи уже отошла к родителям. Думаи тоже выбралась на песок, чувствуя, что не столько очистилась, сколько разозлилась.

Хватило же Никее наглости показаться ей на глаза! Если бы не она, Эпабо не занесло бы в горы, и тогда никто не рассказал бы императору про Думаи. Жила бы себе прежней жизнью…

Драконы, впервые заметив на сейкинских берегах людей, принесли им в знак доброй воли дар – золотую рыбу. Перепуганные островитяне отогнали гостей, но в память золотого улова высокородные кланы ежегодно отправлялись бросить в озеро Ясиро фигурки рыб. На их чешуйках вырезали имена и пожелания. Позднее жители озерных берегов стали приносить дары из дерева или бумаги.

Император Йороду первым взошел на протянувшиеся до середины озера мостки. Свита проследовала за ним в штормовую гавань, поставила рядом тяжелые корзины с рыбой и с поклонами удалились. Йороду опускал в воду дары, рыбу за рыбой, и среди них – золотого императорского карпа.

Императрица Сипво принесла в дар множество серебряных рыбок от клана Купоза. За ней вышла под навес Сузумаи. Нянька помогла ей кинуть в озеро леща.

Думаи осталась последней. Ей предстояло отпустить в воду дары от губернаторов провинций. Она прошла мимо отца, мачехи, сестры. С волос капало.

Дорога до штормовой гавани все не кончалась. Служанки несли за ней корзины. Когда они отошли, Думаи достала первую фигурку – сома от провинции Гинура. Дар с плеском упал в воду и погрузился в темноту.

Водная гладь разбилась вдребезги. Думаи, ахнув, заслонилась ладонью, потому что озеро Ясиро вскипело белыми брызгами и над водой – над Думаи – выросла блистающая голова дракона.

По берегам взметнулся общий крик. Ошеломленный народ падал на колени; кое-кто выпустил из рук нити воздушных змеев. Думаи, вновь промокшая до нитки, уставилась на божество вод.

Фуртия Буревестница показалась ей куда больше, чем тогда, ночью. Она нависала над мостками, вода струилась по чешуйчатому горлу и по пышной серой гриве. От первого ее рева буря согнула деревья; волны и дождь хлынули на камень.

Те, кто еще оставался на ногах, пали ниц. Впервые за триста лет им явился дракон – чудо, которого уже перестали ждать их предки.

Фуртия опустила взгляд на Думаи.

«Дитя земли. – Вновь этот прохладный голос прямо в голове. – Иди ко мне».

Думаи хлопала глазами, босые ступни приросли к земле. Видя, что она медлит, Фуртия приблизилась и фыркнула – обдала Думаи соленым дыханием.

И тогда Думаи поняла, чего хочет дракана.

Под взглядами ста тысяч глаз она протянула дрожащие руки. Дракон во плоти – скользкий, как рыба, настоящий, живой под ее пальцами. В ее прикосновении было родство и сила. Фуртия в ответ толкнула Думаи носом.

«Идем».

Она рокотала подобно дальнему грому, и Думаи сделала еще шаг. Закрыла глаза, ощутив притяжение, сродство, желание.

Пальцы соскальзывали с гладких чешуй. Думаи, поняв, что в ней нет страха, запустила их в водопад гривы. Пальцы сомкнулись на тяжелых маслянистых волосках с запахом стали и морских водорослей.

Придворная жизнь подорвала силы, но удержать свой вес на руках она еще могла. Думаи подтягивалась, пока не закинула на драконью спину ногу. Бросив взгляд на отца, Думаи увидела в его лице новое – надежду. На миг блеснула синева над головой, мелькнули потрясенные лица, а потом дракана взмыла в небо.

Завыл, заглушив все иные звуки, ветер. Думаи цеплялась за Фуртию, ветер обжигал ей лицо, и небо принимало смеющуюся всадницу как старого друга. Ей нечего было бояться в небе!

Фуртия Буревестница поднималась к солнцу, и Нойзикен па Думаи летела с ней, как летала раньше во сне.

Вечер накладывал последние мазки сумерек. Фуртия обгоняла облака, серебря их светом своего гребня.

Думаи дышала чистотой. Одежда облепила тело, но она и холодом наслаждалась, как бы ни текло из носа.

Очень нескоро темнота дала трещину. Лава изливалась из земли, испуская густые клубы пара. Думаи впервые в жизни увидела море – но море осталось незамеченным, не отложилось в памяти. Она до боли в глазах вглядывалась в огненную реку.

Задолго до явления Квирики земля Сейки ворочалась, вздрагивала, дышала чадом. Когда на острове поселились драконы, она успокоилась и теперь разве что выдыхала пар из горячих источников, но, когда боги уснули, гора пробудилась.

Огромное тело Фуртии скользнуло в пещеру, где пересушенный воздух застревал в горле. Слишком жарко. Думаи сползла вниз, спружинила коленями и повернулась к дракане:

– Великая, проси от меня, чего пожелаешь.

Она еще не договорила, когда что-то сжалось у нее внутри. Недоброе здесь было место.

«Я принесла тебя сюда, чтобы показать хаос».

Думаи сосредоточилась. От усилия беседовать мыслями у нее разболелась голова.

«Где?»

«Здесь выходит тоннель из глубин. – Фуртия продвинулась глубже в пещеру, и Думаи, придерживаясь за ее чешую, пошла рядом. – Вот».

В пещере перед ними текли, шкварчали и шипели расплавленные камни. Несколько долгих мгновений спустя Думаи увидела на фоне их жаркого свечения девять валунов – почти с нее ростом, в паутине светящихся трещин.

– Что это?

Усилилось то ужасное ползучее ощущение зла, силы будто вытекли из ее ног. В пещере с раскаленной лавой Думаи дрожала под промокшей одеждой.

«Равновесие мира нарушено. Огонь внизу стал слишком горяч, слишком быстр. Еще не вернулась звезда, чтобы его остудить. – Во рту Фуртии мелькал язык. – Я чую такие же за морем».

– Где? – спросила вслух Думаи. – Где за морем?

«Ближайший – к северу от этого острова».

Севернее Сейки лежало немало земель, но первой был Сепул, где правили королевы.

Фуртия, подобравшись к валуну, дохнула на него паром.

«Недолго ждать, пока оно расколется. Я сразила породившее его создание – потерянное и одинокое. Счастье было на нашей стороне».

Из трещин тянулись свет и дым.

«Отложены и другие. Много других. – Дракана обратила взгляд на Думаи. – Летим со мной за море, узнаем, много ли открылось».

Думаи смотрела на камни:

– Что из них выйдет?

«Хаос и погибель».

Валуны всё светились изнутри, исходили паром. Думаи снова встала перед Фуртией на колени.

– Великая, не знаю, можно ли мне лететь, – заговорила она; дракана следила за ее жестами. – Императорскому дому угрожают изнутри, его подрывает клан Купоза. Если я покину отца, он может лишиться трона, завещанного нашему роду великим Квирики.

«Род и трон ничего не значат. Ваши распри ничего не значат. Если взойдет огонь, сгорит все. – Фуртия опустила голову, обдав Думаи холодным дыханием. – Твой предок обещал нам. Обет между морским драконом и порождением земли – в сердце вихря они дали клятву вечно хранить друг друга».

Блеснули белые драконьи зубы.

«Ты хочешь нарушить клятву?»

Думаи подняла глаза. Сердце стучало, как град по крыше. Да, она принцесса, но еще она певица богов, и вот бог наконец ответил ее песне.

– Ни за что, – сказала она. – Твоя воля – моя воля.

27

Король Бардольт провел с Иссин несколько часов. Вулф тщетно пытался