Дядька Добр, троюродный для Вершня и родной – старому князю Леснии, отдавшему власть не дочери, а родичу по мужской линии, ждал гостя на большой поляне под древним дубом. Сюда ходили от века спрашивать о правде богов. От самой опушки даже в свете позднего вечера было видно: сегодня дядька не соответствует своему имени ничуть. Он кипит и гневается, а за боевой топор не хватается только потому, что на левой руке у него висит здоровенный гном, а правой столь же бесцеремонно распоряжается рослый рыжий человек. Хотя, может, и не человек. Вон как Нисий заерзал в седле!

– Опознает? – насмешливо посочувствовал магу воевода.

– Уже, – грустно кивнул тот. – Но я надеюсь на его порядочность.

– Скрытность, – поправил Доний. – Крепки, однако, эльфы, не подумал бы. Добра Зорича удержать – большое дело. И на гномов вечные изрядно похожи, судя по этому образцу.

– Жависэль, наместник долины Лирро, немножко гном, его в детстве лечили знахари подгорья, кровь мешали, – вздохнул Орильр. – Он сиротой рос, а эльфы такое трудно переносят, слабеют.

– Вы оба шибко ослабленными выглядите, – посочувствовал воевода, не унимаясь. Хотел поехидничать еще, но отвлекся, обсуждая князя-батюшку… – Ох беда, у нашего князя борода по имперскому обычаю стрижена, Добру и вцепиться-то не во что, а вон его как крутит… ох горе! И то ладно: не один Добр туточки, не размахнуться ему…

Добра буквально внесли в шатер, князь Вершень пошел следом, виновато сутулясь. Руки дядьке держали крепко, но рта ему никто не зажимал. И таких слов о себе князю прежде не доводилось слышать никогда. Самое достойное именование – тать ночной, а за прочее и гридням неловко. Вон – стоят, переминаются, высматривают место для ночевки: подальше от шатра.

Со стороны аккуратного лагеря леснийцев подошел воин, поклонился Донию.

– Мы вам уже шатры поставили, с гномами рядом. Тут, понимаете, у подгорников беда, что-то у них украли… Что – не ведаем, а только осерчали бородачи страшно.

– Провожай, раз такой заботливый, – вздохнул воевода. – Нисий, ты, пожалуй, не с нами? Тогда повод отдай, лошадку я сам устрою.

– Спасибо.

Орильр успел обойти неохватный древний дуб дважды, изучая каждую складочку коры и радуясь красоте великана. За это время ночь пала на лес, туман пополз на поляну, студя воздух. И даже гнев Добра понемногу начал остывать. Он уже не ревел, а вполне нормально, осознанно и внятно, возмущался. Жависэль выбрался из шатра и тяжело вздохнул. Углядел своего короля и присел рядом, в корнях дуба.

– Кабан, а не человек, – пожаловался он. – Мы с Грудром выдохлись. Ты как, продолжаешь находиться в бегах? Пожалел бы Ольви, девчонка с ног сбилась. Гномы ревут марши и доспех примеряют. Ронигские графы кляузы пишут, потому что в Иллоре отменен аукцион по продаже алмазов, в шахтах мастеровые забросили дело и вовсю к войне готовятся. Кошка Ли на востоке, далеко, и ей никто не успеет помочь… А еще осенние балы грядут, представляешь?

– Вот имперцев до границы проводим – и возьмусь за ум. Как парматяг?

– Твой Лиль сообщил Эриль, что нашел пару листков чертежа. Про пармарету он темнит. И как утверждает мудрая, что-то сын твой вытворил эдакое, непонятное и серьезное.

– Опасное? – вздрогнул Орильр.

– Неожиданное, так она сказала, – пожал плечами Жависэль. – Далее: по мнению Лильора, прочие чертежи лазутчики увезли в Поморье, чтобы там копировать и заодно греть княжью ссору. Имперцы плохо знают гномов, как мне кажется.

– Они самоуверенны. Чертежи наверняка в посольстве в Белояре, я попрошу Сэльви глянуть, что и как, она уже добралась туда с южной невестой нашего капризного поморского жениха. Ох, Жас, мой Лиль крепкий парнишка, он выкрутится, и душа у меня за него не вздрагивает. А вот за малышку Ли я действительно начинаю переживать. Далеко она.

– Ты пока все же за Лильора переживай, – нахмурился Жависэль. – Я уже и Збыру сказал, и брата его, Грудра, строго предупредил: никаких глупостей. Эрхой – страна бедная, у них даже толкового войска нет. Князь молоденький… А тут озверевшие гномы. Усадьбы обыскивают, людей допрашивают. Того и гляди, до стычек дойдет.

– Почему Эрхой?

– Лиль там, это точно. Гномы прознали, живем-то рядом. И стали искать свое секретное тягло, не слушая нас. Отсюда побегу прямо туда, следопытов уже отправил. Тебе эльфы нужны в Поморье?

– Да. Пара опытных следопытов и маг для полной надежности. Надо за княжеским теремом и всей их столицей приглядеть, шум у них не скоро стихнет.

– С княжной приехала Вэйль. Сам знаешь, что она не только прекрасный маг, но и северян знает. Я отошлю сообщение, и через пару недель в Белояре будет мой брат Жильвэ.

– Спасибо. Уже уходишь?

– Пора, я с князьями простился, побегу.

Жависэль поднялся и поудобнее устроил на спине мешок. Довольно блеснул глазами. Ночь хороша, дело интересное. Он засиделся в долине не меньше короля и соскучился, устал от благости тихой жизни Лирро. Орильр усмехнулся, махнув рукой на прощание. Как же, гномов рыжий собирается удерживать от дурного поведения! Вполне понятно чем – не зря сидел и гладил любимую секиру в чехле.

Брат короля гномов Гхросса покинул шатер и резко выдохнул – точно как Жависэль незадолго до того. Глянул на незнакомого человека из сопровождения поморского князя. Присел рядом.

– Ты, что ли, маг Нисий?

– Да. Князь сказал?

– Ага. Я Грудр, знахарь гномий. Вершень говорит, ты в имперских магах разобрался. Нам надобно найти одну тайную пропажу. Эх, ну как тут пояснять толком незнакомому-то человеку, непроверенному? Беда…

– Мне господин Жависэль все, что можно, изложил. Будем искать. Гномья бумага, чертежи, настоящие и копию, если ее успели сделать.

– Во-во, и копию, – охотно кивнул гном, сжимая тяжелый кулак. – И копировщиков очень бы хорошо тож сыскать. Серные шахты по ним шибко тоскуют. Я б и сам пошел, но у нас, вишь, спешное дело имеется. Комарищи хотим у Империи откупить, по-простому, за золото. Я в ихнюю столицу собрался. Так разумею: пока доеду, поморский север имперцам костью встанет в горле. Я короля эльфов знаю, он тот еще шутник. Да и королева – женщина с пониманием. Раз в дело вмешались, будет у нас надежда.

– Чего только не узнаешь в священном лесу, – удивился Орильр. – Зачем вам Комарищи? Болота да топи, нежилые, их и имперцы не ценят. Что верно, то верно: только подбираясь к Поморью и заглотили, для пробы сил. Но проглоченного они не отдают.

– Так это пока оно к пользе, – прищурился гном. – Я им про парма… н-да, штуковину нашу тайную кое-что порасскажу. Мол, водный путь заглохнет, как мы ее на дороги выпустим. Не станут они из-за болотины в стороне от большого дела стоять. Давно дорогу просят, а теперь получат.

– Что же вы там нашли? – задумался Орильр.

– Это новая большая гномья тайна, – гордо сообщил Грудр.