и еще семерых власовских генералов к смерти — «за измену, шпионаж и террористическую деятельность против СССР в качестве агентов немецких шпионских служб». К тому времени приговор уже был приведен в исполнение. Судьбу Власова разделили десятки других офицеров и рядовых, а сотни тысяч власовцев были отправлены в спецлагеря «на перевоспитание».

Бауновская «Белая армия»

На территории Советского Союза и Польши все еще находились многочисленные отряды «белых», которые вели последнюю, отчаянную борьбу. На Юго-Западе Украины и в Восточной Польше действовали, и небезуспешно, отряды украинских националистов УПА, в рядах которых имелось немало бывших офицеров СС. Они в буквальном смысле не давали житья Советской армии, польской милиции, сформированной коммунистическим правительством в Варшаве, а также местным властям. Не раз в период между ноябрем 1945 и весной 1947 года многие деревни и даже целые сельские районы оказывались под контролем этих «контрреволюционных бандформирований». Прошедшие обучение в специальных центрах в Германии, они устраивали засады на дорогах, использовали тактику нападений из засады, проводили многочисленные диверсии и акты саботажа. В Карпатах украинские националистические отряды успешно скрывались в лесах вплоть до 1952 года.

Советская власть столкнулась с проблемами и на территории Прибалтийских республик. После четырех лет нацистской оккупации немало немецких солдат зимой 1944 года оказались отрезаны от своих и остались в Прибалтике. Вместе с латвийскими и эстонскими патриотами они обратили оружие против красных «освободителей». Русские расправлялись с повстанцами безжалостными методами, включая массовые депортации местного населения. В глазах Москвы повстанцы были предателями, которых нацисты снабдили оружием для борьбы с Красной Армией. Сегодня подобное отношение представляется просто чудовищным, особенно если учесть зверства, чинимые Советской армией против мирного населения. Тем не менее не стоит забывать, что бойцы французского Сопротивления расправлялись с предателями с не меньшей жестокостью. Даже в Великобритании после войны имели место казни изменников, причем за «мягкие» преступления, такие как, например, ведение из Берлина антибританской пропаганды.

Хотя советское правительство объявило весной 1947 года о том, что «все контрреволюционные фашистские банды под немецким командованием уничтожены», это заявление было далеко от реального положения дел. На протяжении многих лет коммунисты хранили молчание относительно масштабов этой борьбы, которая во многих районах приближалась к настоящей гражданской войне. Лишь в 1959 году один польский военный историк опубликовал невероятные подробности широкомасштабного саботажа со стороны антикоммунистических вооруженных группировок, а также сообщил о тяжелых потерях с обеих сторон. Польскому коммунистическому режиму борьба с повстанцами удавалась лучше благодаря относительно небольшому размеру страны. Кстати, многие из участников бандформирований некогда являлись солдатами Армии Крайовой, и во время войны храбро сражались против нацистов, а затем обернули оружие против коммунистов. Некоторые из этих польских отрядов воевали плечом к плечу с украинцами на востоке страны — в тех районах, которые вошли в состав Советского Союза. Когда же в конце концов они оказались в окружении и сдали оружие, советские полевые суды по политическим причинам отнеслись к полякам намного снисходительнее, чем к украинцам. Так, командиры польских повстанческих отрядов — генерал Окулицкий и шестнадцать его офицеров — получили от десяти лет до шести месяцев тюремного заключения.

Пока на территории Польши и Украины действовали повстанческие отряды, полковник Баун в Оберурзеле имел возможность на протяжении нескольких месяцев поддерживать со своей «Белой армией» относительно регулярную радиосвязь. На Украине, и особенно в Прибалтийских республиках, в повстанческих отрядах оставались представители «Валли», имевшие в своем распоряжении радиопередатчики. В Оберурзеле офицеры войск связи армии США перенастроили американские приемники на волну передатчиков, на которой работали бау-новские агенты. Таким образом, у Бауна появилась возможность утверждать, что ему удалось наладить связь со своими агентами на советской территории. Однако предоставляемые им сводки вряд ли имели хотя бы малую ценность, если не считать злорадства по поводу трудностей, с которыми сталкивались коммунисты при установлении своей власти. Гелен докладывал Зиберту, что из поставляемых Бауном материалов анализировать, собственно, нечего.

Американцы понемногу теряли терпение, и Баун был вынужден признать, что замахнулся слишком высоко. Гелен воспользовался этим, чтобы убедить полковника Дина, что к Бауну в качестве «начальника штаба» следует приставить одного из его офицеров, подполковника Вильгельма Динзера. А пока Гелен отправлял «конфиденциальные сообщения» своим «кураторам» в Вашингтон. По его мнению, настала пора засылать агентов на советскую территорию, а также заняться тем, что он называл «засылкой агентов в советский сектор Восточного Берлина и советскую оккупационную зону Германии». Медленно, но верно Гелен прибирал к рукам сбор разведданных.

Его донесения достигли Америки в тот момент, когда после длительного переходного периода американская разведслужба вступила в решающую стадию своего становления. Адмирал Сауэрс, махнув на все рукой, вернулся в кресло председателя страховой компании к себе в Сент-Луис. На посту главы ЦРГ его сменил генерал-лейтенант Хойт С. Ванденберг, командовавший в годы войны 9-й военно-воздушной армией США в Великобритании и Северной Африке.

Первое, что он сделал, это учредил исследовательский отдел как базу для более «позитивной» разведдея-тельности ЦРГ, нежели до этого планировалось. Правда, никто не знал, откуда станут поступать необходимые документы и материалы. Госдепартамент, как мы помним, основательно «обчистил» аналитическое подразделение УСС. В планы генерала Стронга также не входило делиться информацией со службой, которая сегодня есть, а завтра ее не будет. Более того, Стронг считал, что немецкое отделение ведомства генерала Зиберта должно вести деятельность, параллельную ЦРГ — чем бы там ни занимались люди Ванденберга.

Тем не менее Ванденберг не стал останавливаться на достигнутом. Как заметил Лайман Киркпатрик, ставший впоследствии генеральным инспектором ЦРУ, «ему отнюдь не помешало то, что у него имелся влиятельный дядюшка, сенатор Ванденберг, председатель сенатского комитета по внешним делам». Когда помощники представили ему план создания исследовательского отдела, в котором предположительно будет работать восемь человек, он отправил их назад, приказав возвращаться только тогда, когда они найдут дело для восьмисот сотрудников. Во время всей этой чехарды Гелен оказался в положении человека, сидящего между двумя стульями. С одной стороны, он находился под началом Зиберта, который представлял армейскую разведку, с другой — у него имелись обязательства перед его вашингтонскими «кураторами», которые, по идее, должны были следовать директивам ванденберговской ЦРГ.

Как раз в те дни капитану Эрику Уолдмену было поручено проверить, как продвигаются дела у Гелена и Бауна. Будучи университетским специалистом по военной науке, он мог это сделать лучше, чем кто-либо из его непосредственного начальства. Уолдмен посовещался с Зибертом и Дином, и в результате Гелену было сказано, что он объединит под своим началом обе группы. Так родилась знаменитая «Организация» Гелена. Заветная цель была достигнута, и Гелен великодушно