А раз обмена клятвами не было, ни честь, ни долг не запрещали им заботиться о себе так, как они считают нужным. Ему даже не в чем их упрекнуть. Разве что в глупости.

– Но вы-то… понимаете, что толкаете меня – и себя! – на войну с Киевом и Ингваром? – Он уперся ладонями в стол, наклонившись вперед и глядя на всех по очереди с высоты своего роста. И в Свенгельдовой дружине не было ни одного человека выше Мистины.

– Очень удачно, что твоя жена не доехала до Киева, – заметил Эллиди. – Теперь Ингвар не сможет взять ее с детьми в заложники и тем принудить тебя к повиновению.

Мистина подумал, что Ингвар, а главное, Эльга не отрежут его детям головы, даже если он явится к киевским горам во главе целого войска. Но что толку говорить это сидящим перед ним? Уж точно не ради заботы о его детях они все это затеяли.

Они взяли его за горло. И держали, будто волки: живым не выпустят. Бестолку кричать на них, стыдить, грозить… просить… Ему ли их не знать? Да он пятнадцать лет назад преотлично знал, что это за люди и на что они способны.

«Смотри, не убей!» – как наяву услышал он хриплый голос своего побратима Ингвара, увидел его кулак, предупреждающе поднесенный к самому носу Сигге Сакса.

Тогда Ингвар был моложе на одиннадцать лет, и Сигге был моложе, стройнее, и этого шрама у него еще не было, а два нижних зуба еще сидели на своих местах. А вот глаза были почти те же: умные, холодные и веселевшие в предчувствии крови. «Не убей! Он мне родич. Я на себе родной крови не хочу!» – «Как скажешь! – весело ответил тогда Сигге. – Твой родич, тебе и решать».

Олег Моровлянин тогда остался жив. Он и сейчас еще жив. Наверное, помнит взгляд этих самых глаз в последний миг перед тем, как блеснул клинок над головой и наступила глухая тьма…

– И у нас развязаны руки! – подхватил Сигге. – Ты очень верно поступил, что увез жену и детей из Киева. Да, мы знаем, что это удалось не без трудностей. А значит, здесь у тебя друзей больше, чем там.

Кто-то из дружины проболтался… Да, но он ведь и не приказывал держать выходку киевских бояр в тайне.

– Ты сам убедился, что в Киеве им было оставаться опасно. А теперь все сложилось очень удачно. Когда вы заключите договор с Володиславом…

– Сначала ты заключишь договор с нами, а потом – с Володиславом, – поправил Туробор.

– Да, сначала с нами, потом с Володиславом, – кивнул Сигге. – А потом получишь назад всех своих домочадцев. Целыми и невредимыми.

– Недолго они будут невредимы! – Мистина едва не сорвался. – Вы же толкаете меня на войну с Ингваром!

– А почему бы нам не выиграть эту войну? – оживленно воскликнул Сигге, будто дело наконец-то дошло до важного. – Ты знаешь, чего стоим мы. Твоих три десятка тоже не в дровах нашли. И за нами будет все войско Деревляни! Если мы начнем сражение, то легко найдем помощь у дреговичей. У волынян. А еще есть угры!

– Да к лешему угров! – воскликнул Туробор. – Ведь у Ингвара больше не будет его старшего воеводы – тебя! Его не уязвить сильнее, даже отруби ему кто правую руку!

– Мы победим, и ты еще сядешь князем в самом Киеве! – с уверенностью закончил Сигге. – У тебя есть для этого все права: ты сам – княжеской крови, и жена твоя – племянница Вещего, так что у полян и не будет причин возражать!

– Но Ингвар – мой побратим, – напомнил Мистина о том, что они и так прекрасно знали.

У него кружилась голова: уверенная речь Сигге гудела в ушах, будто речная стремнина, уносящая его все дальше. Уже не выбраться на берег, не оглянуться. Что бы он ни сказал сейчас – поток судьбы глух к его мольбам и доводам.

– Если я предам его, попытаюсь отнять хотя бы эту йотунову Деревлянь, не говоря уж о Киеве, меня проклянут боги и предки! Какой удачи вы ждете на пути предательства?

– Ты так думаешь? – умехнулся Сигге. – Ну, мы знаем, как тебя утешить.

Он взял со скамьи холщовый мешок, который принес с собой. Развязал веревку; в мешке что-то звякнуло. Сигге извлек два куска железа, поднялся, подошел к столу, над которым стоял Мистина, и положил перед ним на доски.

– Что это? – Мистина в недоумении воззрился на отломанный наконечник охотничьей рогатины.

В мыслях мелькнуло какое-то недавнее воспоминание, связанное со сломанной рогатиной, но ускользнуло.

– Это копье твой отец держал в руках на том лову, когда погиб. Мы тогда, перед погребением, не стали тебе его показывать, потому что еще не знали, как обернется дело.

– И как же оно обернулось?

– Ты видишь здесь раковину? – Палец Сигге уперся в слом.

– Вижу.

– И ты видишь, что ее заварили и отшлифовали, чтобы ничего не было заметно?

Мистина взял обломки в руки, повернулся к свету, вгляделся.

– Да.

– Ну вот и все. Эту рогатину твой отец получил из рук Хакона, сына Ульва. Он собирался ехать на лов со своей старой – ты ее наверняка помнишь, он с ней всю жизнь не расставался и забрал с собой на тот свет. Но перед самым ловом, накануне вечером, Хакон предложил поменяться: дескать, у него новое оружие, оно еще не опробовано, и неизвестно, насколько оно удачливо. Тогда Свенгельд отдал ему свою рогатину, а эту взял себе.

– И что?

– Зачем Хакон сюда приезжал? – Сигге вопросительно глянул на Мистину.

– Ингвар хотел… чтобы он познакомился… – не сразу ответил Мистина, вспоминая тот разговор в Киеве.

– А зачем ему было знакомиться с домом твоего отца? Может, его присылали свататься к твоей сестре?

– Нет, – уверенно ответил Мистина, которому и в голову не пришло бы предлагать свою сводную сестру, рожденную рабыней, в жены законному сыну старого Ульва конунга.

– И хоть у них там что-то было, – Сигге насмешливо прищурился и покрутил в воздухе ладонью, – до сватовства дело не дошло, все закончилось обжиманием за углом дома, где твой отец их и застал. Наутро Хакон уехал. А наш воевода отправился на лов с рогатиной, которая обязательно должна была его погубить, встреться ему любой крупный зверь. Тут и дурак догадается: для этого тот рыжий пес и приезжал. Ингвару надоело ждать, пока наш вождь уйдет к дедам и даст ему возможность самому получать древлянскую дань. Но он не настолько утратил совесть, чтобы расправиться со своим воспитателем самому. Или не хватило смелости открыто против него выступить, этого мы тоже не исключаем. А кому он мог больше доверять, чем родному брату? Младшему брату, которому не досталось никакой державы во владение и который был бы вовсе не прочь поселиться здесь как хозяин! Иные князья позавидовали бы таким владениям. Как завидовали они твоему отцу!

– Нет! – Мистина помотал головой, безотчетно пытаясь найти способ опровергнуть это ужасное рассуждение. – Хакон все равно не получил бы древлянскую дань целиком! Ингвар говорил мне, что не может больше отдавать ее кому бы то ни было, даже родному брату!