сеньор Виго, продолжая её разглядывать. — Можешь не волноваться, я даю тебе слово, что ни вопросом, ни жестом, ни намёком не дам тебе повода пожалеть о том, что ты согласилась на моё предложение.

−Я и не думала, сеньор Виго! Вы очень добры. Вы порядочный человек, я нисколько не сомневаюсь в этом, − ответила она горячо и почти искренне.

*Тибурон — от испанского tiburón — акула.

Глава 19. Разговор о любви

Она знала, что во всём этом виновата эйфория − в этой внимательности, чуткости и заботе. Что, попробовав однажды, сеньор Виго, как и любой другой человек, будет продолжать искать эмоциональный контакт, чтобы получить новую порцию. И что она затуманивает разум и логику, притупляет осторожность и вызывает ложное чувство доверия, заставляя тянуться к объекту своего желания, открываться перед ним и делиться своей энергией. А может, во всём этом виноват ритуал Джо Серого Ворона, который всё ещё связывает их, позволяя сеньору Виго так тонко чувствовать те точки, на которые нужно давить, чтобы получить от неё отклик.

Любой эйфайр может управлять этой связью, усиливать или гасить. Но сейчас она не могла пригасить внимание со стороны сеньора Виго, потому что нельзя было использовать эфир. Они были в людном месте, и на террасе сидели другие гости заведения, а Эмбер и так из последних сил держала вокруг себя защитный кокон. Ведь если человек Тибурона заметил, как сияет её аура, то, что могут увидеть остальные?!

Единственный способ ослабить внимание сеньора Виго − перевести разговор на что−то другое, что отвлечёт внимание от её персоны. И Эмбер лихорадочно искала тему для беседы.

−Сколько лет тебе было, когда вы приехали в Акадию? — спросил сеньор Виго, разглядывая Эмбер.

−Почти двенадцать, − ответила она, вспоминая день, когда оказалась в Мышином тупике неподалёку от лавки Джины.

Ложь должна быть основана на правде, чтобы потом самой не запутаться в собственной лжи. День, когда она бежала из дома, можно назвать тем самым днём, когда придуманная Эмилия Вальдес оказалась в Акадии. В тот день юная графиня Эмилиэна Вальярдо тоже начала новую жизнь, оказавшись на улицах настоящей Акадии, пропитанной запахами нечистот, табака, дешёвого рома и смрадом Лагуны. Опасной и хищной Акадии, которая держит расставленными свои сети, словно паук. И стоит туда попасть, как её ловушка захлопнется и жадное нутро, не задумываясь, поглотит и переварит свою незадачливую жертву. И если бы не Джина…

−В двенадцать лет ты бежала сюда с младшим братом? — в голосе сеньора Виго проскользнула нота удивления.

−Да, сеньор.

−Ты очень смелая девушка, наверное, это было трудно,− ответил он, отпивая кофе. — Как тебе это удалось, учитывая, что у вас не было ничего, и вы никого здесь не знали?

−У меня было немного денег и украшений, и я познакомилась с хорошей женщиной на пароходе. Она помогла нам в самом начале, приютила у себя, − ответила Эмбер, наконец-то найдя в призрачном ворохе воспоминаний подходящую историю.

Она вспомнила эмоции нужного разговора, окунулась в них, впитывая в себя, и дальше уже говорила именно так, как чувствовала себя та женщина, чей рассказ Эмбер довелось услышать на рынке в Тиджуке. О том, как женщина с сыном бежала ночью с одним саквояжем, и им повезло сесть на пароход.

−Роялисты помогали друг другу здесь. Поэтому мы не пропали и смогли выжить, − закончила Эмбер свой придуманный рассказ. — А чтобы зарабатывать больше, я и начала переодеваться в мальчишку.

− Надо сказать, ты преуспела в этом, − сеньор Виго улыбнулся. — Даже Морис не понял кто ты, а ведь он очень наблюдательный человек.

Она улыбнулась в ответ, взглянула на сеньора Виго и тут же опустила ресницы, глядя куда−то в кофейную глубину.

− Надеюсь, вы простите мне за этот обман, сеньор Виго?

−Уже простил, — он поставил чашку и улыбнулся.

Официант принёс горячие булочки, масло и мёд. Умопомрачительный аромат повис над столиком и немного разбавил напряжение.

— Знаешь, — сеньор Виго отщипнут кусочек, и произнёс задумчиво, — я хочу помочь вам: тебе и Эмерту. Мне импонирует ваше упорство и стремление чего-то достичь. Это похвальное и редкое качество. Вы могли бы жить в Вилла Бланко вместе с Эмертом и работать на меня. Что скажешь?

В другое время, в другом месте, с другим человеком Эмбер бы рассыпалась ворохом благодарностей, но сейчас эти слова прозвучали для неё, как выстрел. И продолжать эту игру в обман она была не в силах.

Ей хотелось крикнуть: «Не надо! Не надо её опекать! Не нужно о ней заботиться! Не нужно быть с ней хорошим!». Она не Эмилия Ванрайт, бежавшая с младшим братом без денег и будущего, она воровка и лгунья, и это сочувствие и забота для неё, всё равно, что солёная вода, которой раз за разом поливают рану.

И если до этого момента она тяготилась обликом Эмерта, то сейчас то же самое чувство она стала испытывать к фантомной Эмилии Вальдес.

— Спасибо, сеньор Виго, я обсужу это с Эмертом, хорошо? — едва смогла она выдавить из себя.

Это был её не первый обман, не первое превращение в кого−то другого и не первая ложь, но впервые она чувствовала себя настолько паршиво. Впервые чувство вины ломало внутри неё всё, не давая вживаться в образ и сливаться с ним. Словно её эмпатия из пластичной текучей воды, которая могла окутать любого, внезапно превратилась в лёд, ломающийся от первого же прикосновения.

— Конечно! Разумеется, я не настаиваю, — сеньор Виго видимо понял, что его упорство могло испугать девушку, и отступил. — Скажешь, когда примешь решение. Ничего такого, я всего лишь предлагаю вам с братом достойную работу и крышу над головой. Эмерт может продолжить учёбу…

Она только кивнула.

Они поговорили о разных незначительных вещах, и постепенно неловкость стала уходить. Эмбер, хоть и с трудом, начала привыкать к своему новому облику, и тому, как сеньор Виго рассматривает её. И их беседа снова вернулась к герцогу Дельгадо.

— Но если его знала ваша мать, то странно ведь, что вы его совсем не помните, — произнесла Эмбер, немного отодвинувшись от стола.

— В нашем доме он не бывал гостем. Отец не водил с ним близкого знакомства. А матери он не разрешал приглашать в дом гостей по её желанию, — задумчиво ответил сеньор Виго. — Если они и общались, то где-то на приёмах, в театре или на выставках.

— Вы сказали, что ваш отец женился по любви, но почему он был так строг с вашей