ввязалась в это только из-за вас. Вы в долгу передо мной. Вы в долгу перед этим городом.

— Хорошо. Ты высказала свою точку зрения. Я разошлю людей по окрестностям, найду местных, которые смогут говорить от имени остальных, и мы соберем их всех вместе сегодня вечером. Посмотрим, что мы сможем уладить.

Яс села обратно:

— Спасибо.

— О, не благодари меня, — сказал Хасан. — Как только я доставлю их сюда, остальное зависит от тебя.

— Меня? — спросила Яс, открыв рот.

— Послушай. — Хасан улыбнулся. — Я солдат. Я знаю, как сражаться. Вот и все. Но ты права, за городом нужно присматривать. Мне кажется, ему нужен кто-то, кто страдает так же, как и все остальные, чтобы знать, что делать.

— Но это не я.

— Почему бы и нет? Я не вижу, чтобы кто-то еще приходил просить меня о том, чтобы я что-то сделал.

— Я не лидер по натуре. Никто не будет меня слушать.

— Я не знаю ни одного хорошего командира, кто бы так не думал. Это нормально. На самом деле, нужно беспокоиться о тех, кто считает, что они должны быть во главе.

— Да, но должны быть другие. Больше подходящие.

— Это ты.

— Черт. — Яс откинулась на спинку стула. — Ма меня убьет. — Она почти могла слышать ее слова. Знала все, что она скажет — и будет бы она неправа?

Яс должна была сказать нет. Настоять на этом. Должны быть люди получше — более старшие, к которым прислушаются другие. Кем она была для всех? Просто мама, пытающаяся жить как все. Она вздохнула:

— Я это сделаю.

Он кивнул:

— Найди несколько людей, таких же как ты, которые хотят помочь, и вы сможете быстро все организовать.

— А как насчет тебя? — спросила Яс.

— Ханраны выйдут и будут сражаться с врагом, не подпускать его к городу так долго, как сможем. Может быть, нам удастся продержаться достаточно долго, чтобы появились мейгорцы и спасли наши задницы.

— Ты думаешь, они придут?

— Я на это надеюсь. Особенно сейчас, когда там королева.

— Трудно думать об этом ребенке как о королеве.

— Она — все, что у нас есть.

Яс глубоко вздохнула:

— Тогда нам остается только держаться и надеяться.

22

Тиннстра

Лейсо

Тиннстра проснулась в панике, ее разум заполнила Зорика. Она огляделась, но Зорики здесь не было. Конечно, ее здесь не было. Они ее забрали. Милостивые Боги, почему Аасгод не предупредил меня об этом месте? Он знал, что они делали в Мейгоре. Он знал, куда мы бежали.

Остальные нашли Тиннстре постель в одной из хижин прошлой ночью, когда бодрствовать стало почти невозможно. Анама промыла рану на лице, но та все еще горела. Тиннстра молилась, чтобы в рану не попала инфекция. Она помнила зловоние, исходившее от спины Аасгода. Она не хотела так умирать.

Хижина была почти пуста. Солнечные лучи лились в окна, принося с собой дневную жару. Как долго она спала? Ей это было нужно — Боги это знали — но она чувствовала себя виноватой. Что, если Зорика пришла ее искать? Что, если она подошла к забору, надеясь найти Тиннстру, и увидела только незнакомцев?

Она села и спустила ноги с кровати. Кто-то оставил ей бурдюк с водой, и желудок Тиннстры сократился от скорости, с которой она пила. Она все еще ничего не ела, но это могло подождать. Зорика не могла.

Она натянула ботинки, вышла из хижины и обнаружила, что ее ждет Майза. Шулка встала, когда увидела Тиннстру:

— Как ты себя чувствуешь?

— Я в порядке, — ответила она, не замедляя шага. Ей нужно было добраться до забора.

Майза не отставала:

— Кое-кто из нас был у забора с первых лучей солнца. Мы также отправили нескольких детей постарше на ее поиски. От них пока нет вестей.

— Это хорошо или плохо?

— Ни то и ни другое. Она, наверное, спала, если хоть немного похожа на тебя. Вы обе через многое прошли.

Теперь Тиннстра могла видеть забор с группой родителей по одну сторону и детей по другую. Как долго их всех держали порознь? Майза сказала, что некоторые беженцы находились в лагере по шесть месяцев. Могли ли семьи быть разлучены так долго? Еще не прошло и дня, но Тиннстра ощущала отсутствие Зорики как физическую боль.

Она ускорила шаг, почти побежала, с каждым шагом в ней росла надежда, что она найдет Зорику, которая ее ждет. Пока я могу ее видеть, все будет в порядке. Тогда я смогу успокоить ее, заверить, что я ее не бросила.

Ее глаза обшаривали лица. Джиане, дорнванцы, чонгорцы всех возрастов, мальчики и девочки, высокие, низкорослые, темноволосые, светловолосые. Там, должно быть, было по меньшей мере пятьдесят детей, возможно больше. Но Зорики не было. Не то чтобы она могла видеть. Она посмотрела снова, на этот раз быстрее, надеясь, молясь, перепроверяя. Но нет.

Вся надежда исчезла, и она позволила своему гневу занять ее место.

Она добралась до забора. Он был ненамного выше ее, нагромождение перекрещенных шипов, направленных в обе стороны, с металлическими колючками, воткнутыми по бокам. Тиннстра схватила две из них, почувствовала, как колючки впились в ее кожу, но ей было все равно. Она бы вырвала их из земли, чтобы добраться до Зорики.

Снова чья-то рука легла ей на плечо:

— Тиннстра, успокойся.

Это была Майза. Тиннстра обернулась, сжав кулаки, между пальцами у нее текла кровь:

— Успокоиться?

— Да. — Майза стояла неподвижно, глядя ей прямо в глаза. — Причинение себе вреда ей не поможет. Привлечение внимания охранников ей не поможет. — Она слегка наклонила голову влево. Трое охранников с копьями приближались со стороны главного здания. Они не выглядели счастливыми. — У нас есть несколько детей, которые ее ищут, так что да, успокойся, и они приведут ее к тебе. Надо просто набраться терпения. — Майза передвинула руку с плеча Тиннстры на свой локоть и попыталась отвести ее подальше от забора.

Сначала она сопротивлялась. Пусть придут охранники. Я буду драться с ними со всеми. Затем она сделала еще один вдох, попыталась собраться с мыслями. Ей нужно быть умнее. Она позволила Майзе отвести ее на небольшое расстояние от забора, пока не увидела, что охранники разворачиваются:

— Извини. Я вела себя как сумасшедшая.

— Я понимаю, —