артиллерии было довольно, а для лутчего облегчения, едучи дорогою, оставил часть артиллерии в песках. И, будучи в Персии, шахова жена, то есть дочь Абалфаис-хана, сделалась нездорова; отпросилась у мужа своего в Бухарию для поклонения к могиле магометанского святого, именуемого Боговодин[239], и для свидания с ее отцом и матерью. Шах и отпустил ее с войском, при коем главнокомандующий был Рахим-бек[240].

История Рахим-бека, персидского полководца. Приехав к оставленной от шаха артиллерии, взял он себе. Недоезжая ж до Бухарии, получил письмо, что того шаха персидского убили. После сего известия он войско свое жаловал деньгами и ласкал содержать в милости, а как они сделались тем обрадованы и к нему усердны, тогда он написал ложное посольное письмо, якобы шах отправил его в Бухарию послом. Другое ж письмо такое: якобы шах за непорядки Абалфаис-хана велел лишить жизни, на ханство посадить сына его, а ему ж, Рахим-беку, в Бухарии быть аталыком. Приехавши туда, расположился с войском своим в ханском саду. Оный сад называют Джизманду. И потом, чрез посланное к Абалфаис-хану письмо, требовал его к себе, якобы для какой думы. То приметя Абалфаис, что Рахим-бек приехал с войском и артиллериею в Бухарию, и таким образом Абалфаис-хан поехал к нему с небольшим числом людей. Приехавши к Рахиму, пошел в покои, где, взяв его, отвели в особую комнату и отрезали ему голову, а тех его людей прирубили. Услыша каплан топчибаши несчастия, город запер, противился им неделю. Оный Рахим-бек послал письмо старшинам и черни, по коему якобы шах велел за непорядки Абалфаис-хана убить, а на место его сделать ханом сына; ему же, Рахим-беку, в Бухарии быть аталыком. То старшины и чернь говорили каплану, чтоб отдать ему город. Рахим же бек обещал каплана сделать токсабаем, якобы князем, а русских содержать в такой же милости, в коей и у Абалфаис-хана были. Отдавши каплан город, въехал он на ханский двор и сделал Абалфаисова сына[241] ханом, а сам остался аталыком.

Каплана же пожаловал токсабаем, то есть князем, послал его в город Шарсаус[242], а русских в Вапкент; при себе ж оставил малое число. Потом опознали бухарцы, что шаха убили, а Рахим-бек оное учинил подложно, чего отомстить ему было никак нельзя, потому что имел полную власть. Чрез год молодого хана удушил, а народу объявил, что своею смертью умер, и второго сына Абалфаисова[243] сделал ханом. Чрез короткое время велел его бросить в колодезь, а сказал, будто, гонявши голубей, сам упал туда. Потом женился на шаховой жене, дочери Абалфаис-хана, и сделался ханом. Абалфаис же был ханом 40 лет.

Рахим-хан с токсабаями и прочими обедал, в кое время его жена, а дочь Абалфаисова, хотя отметить ему смерть своего отца, провертев стену, выпалила ружьем и у Рахим-хана сшибла шапку. Кто ж сие сделал, не отыскали, и думал он сие, что русские хотят отметить смерть Абалфаиса-хана. Потом призвал каплан токсабая, сказывал, будто в Бухарию приехал из России посол. Каплан токсабаи, прибывши в Бухарию, въехал на ханский двор, стал слезать с лошади. Тут его зарезали, а прочих русских в Бухарии и Вапкенте побили, а другие разошлись. После того Рахим-хан заболел, в 3-й день лопнуло у него брюхо, и помер. На ханстве был только один год. Даниар-бек, родной его племянник[244], въехал на ханский двор, жаловал войско, чтоб наклонялись к его стороне, и потом объявил народу, что он помер. Погребя его, остался сам аталыком. На ханство посадил из хожей мальчика, бывшего прежде пастухом[245]. Имя ему Абуль Газы, кой и поныне состоит ханом. Но оный аталык сведал, что выпалили из ружья не русские, а дочь Абалфаис-хана, который хотя русских и отыскивал, но не всех отыскать мог, а отыскал 5 человек, из коих 2 имели по 105, а трое по 98 лет, которые мне рассказывали о несчастье Абалфаис-хана и русских. А от русских там рожденных множество. От 1774 году, как в Хиве, так и в Бухарии, навожено киргизцами весьма довольно.

Трукмяне желают подданства российского. В бытность же мою в Бухарии приезжали из Майшлака[246] трукмяне; сказывали мне, что желают в российское подданство: дали челобитную бухарскому послу мулле Ирназару для поднесения нашей Российской Государыне и просят, чтобы на оном Майшлаке соизволила высочайше приказать построить город российского владения, которую челобитную подал или нет — неизвестно. И по примечанию трукмянов кажется, что запрещают мулле хивинцы за тем, чтоб не было Хиве от России какого притеснения, потому что Хива от Майшлаку расстоянием езды тринадцать дней. А Майшлак при Каспийском море; во оном пристань; чрез сие место ездят купцы из Бухарии, из Хивы в Астрахань.

Самарканд. От Бухарии город Самарканд езду 5 дней; в нем городовых ворот 3-е, и видно, что прежде был город немалой, а ныне разорен. Травы довольно, и вода в небольшой речке проточная. Лес саженой. Всякого винограду, грецких орехов и сорочинского пшена довольно. От Самарканду езду до города Уратепи[247] три дни, в нем городовых ворот 4. Вода проведена каналом из реки Сыр-Дарьи. Оный канал проведен из города в город и во всей тамошней области город а, даже до самой Бухарии. Во оном державец узбек роду юз[248], имя ему Худаяр-бек.

Описание Кукану. От оного города владение куканское, а не бухарское. От Уратепи езду 2 дни до города Хожанту[249], в нем городовых ворот 4; речка Сыр-Дарья. От Хожанту езду один день до местечка Кукану, при вершине Сыр-Дарьи; в нем державен узбек, роду юз. Имя ему Нарбота-бек[250], а с китайской стороны именуется ханом, потому что оный имеет с китайцами союз, а с Бухариею имеет распрю. От Кукана езды 1 день до местечка Маргиляну[251], в котором складен у рынку каменный круглый столб вышиною 40 сажен, толщиною 2 1/2 сажени. Во оном ткут всякого цвету трип[252], а из Маргеляну стали сбираться купцы в город Кашкар, и я такого ж купил товару, каким они торгуют, и поехал в виде купца с ними. От оного езду 3 дни до города Ушу[253], в нем городовых ворот 2. От Ушу в горах живут кочевные киргизцы. Дорога лежит по горам и по косогорью. Горы очень высокие, лесу малое число; травы довольно. У одной горы воздух весьма тяжелый: пешего человека захватывает дух, отчего умирают. Тут мой товарищ, один русский, помер; и