у Харона, все ли в порядке. Но тот заявил, что этим вечером и ночью в Подземном мире было абсолютно спокойно. Что, правда, не убедило Гадеса, и он проверил сам.

И рассчитывал поговорить с Танатосом, которого так и не удалось поймать на приеме. Но Харон заявил, что Танатос у них не появлялся – хотя и не скрывался, будучи там, где сейчас собралось большинство богов, – рядом с Зевсом и пойманным Фенриром.

– Все спокойно, – коротко ответил Гадес. – А тут? Зевс не звонил?

– Пытается разговорить Фенрира, но тот вроде как молчит.

– Я поеду к ним и сам все выясню.

– Я с тобой.

Гадес в удивлении приподнял брови: слишком серьезным казался Амон, до этого не очень-то желавший принимать участие в расследовании.

– Фенрира я никогда не знал, – пожал плечами Амон, и в этом жесте оставалось что-то прежнее, беззаботное. – Хочу посмотреть на Оружие Трех Богов, все-таки я один из немногих, кто видел подобную штуку. Хоть и мало что знаю. Но я вызвал Тота.

Забыв о кофе, Гадес уставился на Амона. Его удивил не факт того, что прибудет бог мудрости и знаний. Его удивило другое – «вызвал».

Часто даже Гадес забывал, что Амон – не просто бог солнца, но и глава своего пантеона. Он казался слишком юным, безбашенным, безответственным… да и не любил вспоминать свое полное имя, Амон-Ра, и на памяти Гадеса всего пару раз так четко пользовался положением. Он не попросил Тота приехать. Он вызвал его.

– Ты знаешь, почему Сет когда-то хотел убить Осириса? – внезапно спросил Амон.

Гадес кивнул. Он был в курсе давней истории. Сет не любил рассказывать, но и не скрывал: в те времена в Древний Египет приходили чужеземцы и приносили своих богов. Осирис опасался захватчиков и придумал смелый план. Он знал, как править. Вот только его миром были трупы – и тогда он захотел всех людей Египта тоже сделать мертвецами, перенести в свое царство.

Земля мертвых, пустынная и защищенная.

Сет был против. Он всегда стремился вперед, к развитию – и сначала делал, а уж потом думал. Осириса было не переубедить, а Сет оказался единственным, кто мог подойти к нему достаточно близко.

Но Оружие Трех Богов не было использовано. Сета поймали, после этого они с Нефтидой покинули Египет.

Гадес не привык осуждать или судить – хотя с первого дня заявил Сету, что тот слишком импульсивен. Сет не привык жалеть и делать выводы – но сразу послал Гадеса в бездну. С этого, по сути, и началось их знакомство.

– Слышал, – сказал Гадес. – Про Осириса.

– Для Оружия нужны три бога. Ты знаешь, кто помогал Сету?

Гадес не знал. Сет не рассказал, когда его судили другие боги, не говорил и Гадесу. Который не спрашивал, считая, что эти тайны принадлежат прошлому и стране, увязшей в нильском иле.

– Это был Тот, – сказал Амон. – И я.

Отставив чашку, Гадес внимательно посмотрел на серьезного Амона. Пить кофе резко расхотелось.

– Меня ужасали планы Осириса. Не только этот… он уже тогда немного терял связь с реальностью. Я не знал, что делать, а Сет предложил решение. Теперь я не думаю, что был прав… но это дела прошлого. Я тогда не очень вникал в суть Оружия, Сета интересовала практическая сторона. А Тот многое знал.

– Почему же ты позвал его только сейчас?

– Я связался с ним сразу, как стало известно об Оружии. Но Тот заявил, что пока у нас нет на руках кинжала, он не скажет больше того, что и так все знают.

– Можно подумать, каждый второй мечтал убить бога.

Амон улыбнулся, и в этом наконец-то промелькнул прежний веселый Амон.

– Ты же знаешь, Гадес, с тех давних времен и с истории с Осирисом многое изменилось.

– Благодаря той истории в том числе.

– Особенно благодаря ей. Все знают об Оружии Трех Богов. Каждый второй в курсе, как примерно его создать. Чуть-чуть проб и ошибок… это может сделать кто угодно. Но сколько таких историй о великих артефактах? Большая часть из них выдумка. Боги рассказывают друг другу байки, и часть из них – об Оружии Трех Богов.

– Но ты думаешь, Тот может знать больше?

– Нет. Но сейчас у нас есть кинжал, пусть он его изучит. Зевс не против.

Гадес снова подвинул к себе кружку. Сцепил на ней руки.

– Выходит, Тот был первым, кто знал, как создать Оружие?

Амон легкомысленно пожал плечами, но видя серьезный взгляд Гадеса, вздохнул:

– Откуда я знаю? Сам у него спроси. И ты же понимаешь, как это бывает, Гадес. Есть вещи, которые придумывают люди, есть – которые вообразили боги. А есть знания, которые были всегда. Они родились вместе с нами и изначально были доступны только богам мудрости. Но за тысячи лет их узнали все. Как будто это кому-то помогает!

Фыркнув, Амон допил кофе и с сожалением посмотрел на пустую чашку. Выражение его лица наконец-то успокоило Гадеса, уверив, что это прежний Амон. Хотя ему явно было неполезно бодрствовать.

Или видеть, как умирает друг. Растворяясь в небытии.

Когда-то именно Амон был первым, кто вместе с Гадесом поднял вопрос: что было до них? Как они появились? Вместе с людьми? Или боги – это отдельные существа, которых обожествляли сами люди, потому что те обладали особыми способностями? Или, наоборот, люди сами создали богов, чтобы было, у кого просить помощи и на кого надеяться?

Однажды, напившись, Амон рассказывал, что его память изначально была обрывочна и фрагментарна, только в какой-то момент он начал осознавать себя собой. «И кто знает, Гадес, как я появился?»

Сам Гадес отлично помнил отца – но эти воспоминания не были приятными.

Тогда был один из тех редких моментов, когда Амон пускался в философские рассуждения – почти как сейчас. В другое время он не задавался подобными вопросами – или не озвучивал их. Только одно божество любило беседовать о сути богов – Геката.

Мысли о ней не были приятными.

– Геката помогла стереть память Персефоне.

– Ого! – присвистнул Амон. – Надеюсь, вы ее найдете, а то Геката отлично умеет скрываться в тенях. Лучше всех.

Он прищурился, хитро и насмешливо.

– И когда ты скажешь Софи, что тут замешана ее темная сестрица?

Сделав вид, что его очень интересуют остатки кофе на дне чашки, Гадес предпочел не отвечать. Этот клубок не нравился ему все больше и хотелось верить, что Зевс что-нибудь выяснит у Фенрира.

От ответа его спасла Нефтида. Она вошла в шелесте одежд и аромате восточных цветов, небрежно поставила тарелку, полную нетронутой еды, и уселась за стол. Покосившись на нее, Амон направился к плите, чтобы сварить еще кофе.