с садом. Бакстер была уверена, что Рори это понравится, и решила сделать несколько фотографий, если хозяин хоть на минуту оставит их одних.

Маркуссон отослал наверх свою очаровательную дочурку, спустившуюся вниз посмотреть, кто пришел, а когда его красавица-жена вышла приготовить им чаю со льдом, Эдмундс, увидев, что обе ее руки на месте, засомневался и подумал, не тратят ли они попусту время. Но Бакстер по опыту знала, что мужчины редко дарят столь экстравагантные подарки женам и в их отсутствие дают куда более честные ответы на задаваемые им вопросы.

— Итак, чем могу быть полезен? — спросил Маркуссон на этот раз с более заметным акцентом в голосе.

— По нашей информации, в апреле две тысячи седьмого года вы были в Москве, — начала Бакстер.

— В апреле две тысячи седьмого года? — переспросил Маркуссон, глядя куда-то в пространство. — Ах да, неделя моды. Это все жена, вечно таскает меня по всем этим шоу.

— Нас интересует одна вещица, которую вы там приобрели… — Бакстер сделала паузу, полагая, что собеседник вспомнит покупку за десять тысяч долларов, но ошиблась. — Флакон лака для ногтей «Шанель».

В этот момент вернулась с напитками госпожа Маркуссон, и Бакстер увидела, что ее супруг явно почувствовал себя не в своей тарелке.

— Ступай к Ливии, — сказал Маркуссон и, не вставая со стула, нежно подтолкнул жену. — Нам скоро выходить.

Увидев, что женщина послушно вышла из комнаты, Эмили закатила глаза, и Эдмундс увидел, что ее настроение резко изменилось.

— Так что там по поводу обалденного лака за десять тысяч? — спросила она, как только закрылась дверь.

— Я купил его для женщины, с которой встречался, когда приезжал в Лондон. В то время мне приходилось много ездить, и я чувствовал себя очень одиноко, когда…

— Это мне неинтересно, — перебила его излияния Бакстер, — как зовут вашу женщину?

— Мишель.

— Фамилия?

— Думаю, Гейли. Когда я приезжал сюда, мы ужинали вместе. Она любила все эти модные штучки, и я купил ей подарок.

— Где вы с ней познакомились? — спросила Бакстер.

Маркуссон прочистил горло.

— На сайте знакомств.

— Что-то типа «богатенькое-дерьмо-точка-ком»?

Оскорбление Маркуссон снес, и глазом не моргнув, видимо, посчитав его вполне заслуженным.

— Мишель не принадлежала к бомонду; именно поэтому я решил сделать ей такой подарок, — объяснил он, — чтобы не было нежелательных осложнений, я решил найти девушку из другой социальной среды.

— Ну разумеется, как же иначе.

— Когда вы в последний раз с ней виделись? — спросил Эдмундс, привычно царапая что-то в своем блокноте.

Маркуссон рассеянно сделал глоток чая со льдом и закашлялся. Эмили не обратила на это никакого внимания.

— В две тысячи десятом году, после рождения дочери, я с ней порвал.

— Какой возвышенный поступок!

— И с тех пор больше не встречался. Странно…

— Что странно? — тут же ухватилась за его слова Эмили.

— Эту неделю я много о ней думал. Наверное, в свете последних событий.

Бакстер и Эдмундс переглянулись.

— Каких событий? — хором спросили они.

— Известия о неожиданной смерти Киллера-Крематора. Кажется, его звали Нагиб Халид? Просто во время последней нашей встречи мы с Мишель много о нем говорили. Для нее это было очень важно.

— Что важно? — вновь в унисон воскликнули полицейские.

— Она осуществляла за ним надзор как за условно осужденным, — задумчиво произнес Маркуссон.

Глава 21

Понедельник, 7 июля 2014 года

9 часов 03 минуты утра

Явившись в отдел по раскрытию убийств и других тяжких преступлений, Волк не стал отвечать на звонок секретаря доктора Престон-Холл, потому как неофициально, для себя, решил, что больше не нуждается в ее советах. Поскольку она фактически объявила о его служебном несоответствии, детектив больше не желал тратить ни минуты своего бесценного времени на позиционные бои с этой старой мымрой.

У Симмонса было веское основание наплевательски отнестись к советам психиатра — преждевременная и на редкость громкая смерть Джерреда Гэрланда. В условиях, когда инициатива была не на их стороне, они за столь короткий промежуток времени не могли спровоцировать убийцу на новые шаги, в то время как сообщение, присланное Бакстер после убийства, недвусмысленно говорило о том, что отстранять Волка от дела нельзя.

Симмонс был убежден, что один не совсем нормальный детектив на улицах города куда безопаснее подспудных угроз, так или иначе связанных с серийным убийцей. Что их может ждать? Лишние жертвы? Утечка важных данных в средства массовой информации? Или убийца вновь нарушит им же утвержденный график?

Ждать от него точных повторений было нельзя.

Волк, помимо своей воли, испытывал странную признательность к беспощадному монстру, планировавшему через неделю его убить, за то, что тот позволял ему оставаться на работе. Он, конечно же, не собирался слать ему поздравительных открыток, но, как говорится, нет худа без добра…

Под влиянием импульса детектив решил съездить на выходные в Бат. Хотя о своей смерти он почти не думал, душа его тянулась к жарко натопленной гостиной дома, в котором он вырос, к говядине «Веллингтон», стараниями мамы вечно пережаренной, и к пинте пива в местном пабе с лучшим другом, которому самой судьбой было предназначено жить, работать и умереть, не удаляясь от школы дальше, чем на две мили.

Билл еще раз выслушал истории, которые отец рассказывал ему всю жизнь, и наконец понял, почему их стоит повторять с такой завидной регулярностью. И только раз, когда в разговоре возникла пауза, родители мимоходом затронули тему убийств и той угрозы, которая нависла над их сыном. Отец всегда держал эмоции при себе, хотя они наверняка подробно обсуждали это, когда он был в душе (а потом получил небольшую взбучку за перерасход горячей воды), и быстро пришли к привычному для них решению большинства жизненных проблем: он вполне может вернуться жить в свою комнату на втором этаже.

— Хотя я и сомневаюсь, что ты, парень, захочешь перебраться сюда насовсем, — доверительно прошептал отец.

Если раньше наивность родителей Волка просто бесила, то на этот раз он отнесся к ним с юмором. Отец даже рассердился на сына за то, что тот посмеялся над его мнением.

— Я, может, и не всезнайка, которых полно в ваших больших городах, но это еще не значит, что меня можно считать тупицей, — резко бросил он.

По каким-то причинам он никогда не любил столицу и даже стал относиться к сыну по-другому, когда тот покинул их «маленький скучный городок» в поисках лучшей жизни.

— Эта чертова автострада М4 стала просто опасной. Вечно