почтительное отношение милицейского подполковника оказало воздействие на всю компанию, не только на деда. Знать, уважительный офицер, если по имени-отчеству помнит. А сам дед и вовсе расправил плечи, и обращение милиционера по имени-отчеству объяснил только тем, что в прошлый раз именно он дал оперативникам самые толковые сведения. Иначе подполковник вообще не запомнил бы старика, не то что отчество.

— Помню, мил человек, — важно уточнил дед, и на этот раз говорил нормально, негромко, — как же не помню? Не старый еще, из памяти, слава богу, не выжил. А у тебя, стало быть, новые вопросы возникли, коль опять приехал?

Догадливый дед, молодец. Главное, очень вовремя и очень кстати поинтересовался причиной, заставившей детектива приехать. Начало разговора получилось достаточно доверительным. Недаром вся лавочка притихла в ожидании. И притихла уважительно.

— Вы правы, Андрей Алексеич, — похвалил наблюдательного деда Ковалев и сделал это совершенно искренне, — и вопросы появились, и в квартире надо кое-что посмотреть.

Дед понимающе кивнул головой, оперся на палку. Видимо, не получалось держать бравую выдержку длительное время. Деду было лет восемьдесят, если не больше. Почтенный возраст. Богатый дед, если следовать утверждениям одной песни. Хм, мои года — мое богатство. Неплохо, если б так.

Дед молчал. Ждал вопросов. Видимо, он и мысли не допускал, что подполковник обратится за помощью не к нему, а к кому-то из присутствующих. На этот счет дед был спокоен, убежденный, что подполковник сразу раскусил, откуда ждать подмогу. От деда, откуда же еще. Пущай эти сороки убедятся, кто здесь самый авторитетный и вдумчивый. И пущай убедятся, что дед никогда первый на беседу не напрашивается и без нужды никогда не выпячивается. Ему это ни к чему, потому что толкового человека видно сразу и за версту.

— Я вот что хотел спросить, — начал Ковалев и на этот раз имя-отчество деда не назвал, чтобы не лишать его собеседников возможности высказаться, — не припомните, когда и где покойный Дзюба проводил свои отпуска?

Компания призадумалась. Бабушки негромко заворковали, припоминая, когда покойный сосед куда-то надолго исчезал, и соображая, был ли он вообще в этих самых отпусках. На «Цветмете», ясное дело, отпуска положены, но нынче время такое смурное, что любого работника могут в два счета лишить отдыха, заменив деньгами. Компенсировать. Нынче все отдано на откуп администрации, на ее усмотрение. Как директор решит, так и будет. А директор может и отпуска лишить, якобы в целях производственной необходимости, и на семидневную неделю перевести, и даже заставить работать не по восемь часов, как прежде, а по десять. А то и по двенадцать. Неспроста власти обсуждают такой закон. А с властью никакой профсоюз не справится. Да и есть ли он сейчас, этот профсоюз, а если есть, то под чью дудку пляшет.

— А на заводе-то что говорят? — вместо ответа спросил дед. — В отделе кадров должны записывать каждый шаг работника. Когда принят на работу, на какую должность, когда и куда переведен, какое наказание понес, какую награду или грамоту получил, когда в отпуске был, когда на больничном. Раньше, когда я работал, так было. Или сейчас ничего не записывают?

Ковалев хотел сказать, что на «Цветмете» все осталось по-прежнему, что отдел кадров завода фиксирует все трудовые вехи каждого своего сотрудника, и что у детектива имеется ксерокопия личного дела плавильщика, касающаяся и его биографии, и отпусков, но промолчал. Свидетелям его осведомленность ни к чему.

— Так оно и есть, — вмешалась в разговор бабуся в платке, — щас норовят без трудовых книжек на работу принимать. Моя внучка вон в палатке третий месяц торгует, а книжка чистая, никаких тебе пенсионных отчислений, никакого стажа не идет. Ей так и сказали: ежели пришла работать — работай, а ежели пришла стаж зарабатывать, то иди в другое место. И она не одна такая, любую палатку возьми, и везде такая картина. Беда прямо.

— Нашла что сравнивать, — поморщился дед, — завод, милая моя, не палатка. Палатка сегодня стоит, а завтра и след простыл, и никто не хватится. А завод куда денется? Молчи уж, если сказать нечего.

Совет деда бабуся восприняла как бестактный выпад в свой адрес, как оскорбление, и если при обычных обстоятельствах, без посторонних, подобные слова можно было пропустить мимо ушей, то в присутствии милицейского офицера давать себя в обиду не хотелось.

— Бывал Дзюба в отпуске, товарищ мильцанер, — уверенно поведала бабуся и повела на соседа-обидчика торжествующим взглядом. Накось, старый пень, выкуси. Это тебе нечего сказать, а она кое-что знает. Она не слепая и из ума пока не выжила, как некоторые.

Дед молчал, таращился на взбалмошную соседку, словно не узнавая. Никак не хотел и не мог поверить, что она сможет поведать что-нибудь важное. Ей лишь бы ляпнуть что-нибудь, чтобы не держать рот закрытым. Ишь, нашла, чем удивить. Дзюба был в отпуске. Об этом все знают. Любой рабочий человек хоть раз, но обязательно в отпуске был. Поглядим, что ты запоешь после новых вопросов подполковника, на какую точку сядешь.

Подполковник с вопросом не задержался. И поинтересовался.

— А вы почему знаете? Он оставлял вам ключи?

Хороший вопрос, об этом дед не подумал. Пожалуй, бабка выкрутится, если Дзюба действительно оставлял ей ключи от квартиры. Но какая была в этом надобность? Покойный жил один, никакой живности не держал, ни собак, ни кошек, ни рыбок. Цветы, может, просил поливать? Но не было у него, кажись, никаких цветов. Да, не было. Брешет, поди, старая, выдумывает, свое я показать хочет. Она всю жизнь такая прыткая, смолоду. Дед не сдержался и, пока соседка раздумывала с ответом, усмехнулся:

— Зачем ей ключи? Она даже пыль не сможет убрать. Из ней самой пыль сыпется.

И победоносно засмеялся.

Бабка зыркнула строгим взглядом и тут же собралась с ответом. В ее голосе торжества звучало не меньше, чем у деда.

— Ключи не давал, врать не буду, но лет пять-шесть назад лично от него слыхала, на этом самом месте, про отпуск. И было это, как сейчас помню, тоже в мае. Только не в середине, а в конце месяца.

Свидетельница удивила несказанно, запомнив про события пятилетней давности. Андрей Алексеич сник окончательно. Бабка уверенно перехватила инициативу из его рук, передвинув на вторые роли, и грозилась вообще опростоволосить. И перед соседями, и перед офицером. Гляди-ка, какая памятливая оказалась, даже примерное время запомнила.

— А почему вы так хорошо запомнили время? — улыбнулся Ковалев, одарив деда надеждой.

А и впрямь, почему? В ее возрасте некоторые бабки имя свое забывают, а эта, гляди-ка, чуть ли не каждый день из