Комитетом подготовлено и направлено в Инстанцию (так назывался конспиративно ЦК КПСС), министерства и ведомства свыше 8 тысяч информационных материалов, в том числе более 500 аналитических записок. Около 6 тысяч материалов направлено в ЦК КПСС и Совет министров СССР.

…Удалось решить ряд крупных задач по линии научно-технической разведки. Получены документальные материалы и образцы по важным проблемам экономики, науки, техники США, других ведущих капиталистических стран… По военно-промышленным вопросам реализовано около 14 тысяч материалов и 2 тысячи типов образцов».

В этом триумвирате Громыко осуществлял роль внешнего прикрытия и главного дипломатического борца. Не случайно западные средства массовой информации называли его «Господином Нет» еще с хрущевских времен. Андрей Андреевич своим авторитетом также весьма успешно поддерживал все инициативы Устинова и Андропова, выдвигавшиеся ими на политбюро и в узком кругу Брежнева вместе с секретарями ЦК. Больному генсеку, даже с помощью рати его ближайших днепропетровцев и помощников, среди которых был тайный симпатизант Юрия Владимировича Александров-Агентов, невозможно было сдержать политический напор триумвирата.

Чтобы не дать повода сталинистам на политбюро обвинить себя в реформаторских потенциях и проявлениях слабости к «врагам социалистического строя», Андропов все громче и «грознее» выступал на словах против небольшой группы смелых, умных и принципиальных людей, получивших название «диссиденты». Он не делал ни одного публичного выступления, чтобы не произнести в нем ритуальных торжественных слов в адрес большевизма и святости идей Ленина. Но в делах он был значительно более мягок, чем его предшественники на посту председателя КГБ. Если первый председатель КГБ Иван Серов, назначенный Хрущевым, прямо продолжал палаческую практику Сталина, Берии и Хрущева; при председателе КГБ Шелепине в стране были тысячи политзаключенных и начиналась «судебная психиатрия»; при следующем председателе — Семичастном великого писателя Бориса Пастернака шеф КГБ сравнил на собрании литераторов со свиньей и продолжал жестоко преследовать «инакомыслящих», — то при Андропове репрессии против диссидентов-писателей и журналистов, молодых и старых свободолюбцев чуть-чуть ослабели. Хотя некоторые политики, Косыгин например, требовали заключить Александра Солженицына или Андрея Сахарова в тюрьму или отправить в ссылку в самую холодную местность Сибири, Андропов и Брежнев, под его влиянием, не сделали этого… Был разрешен, хотя и ограниченный, выезд евреев на историческую родину — в Израиль.

К середине 1980 года здоровье Брежнева неожиданно стало несколько улучшаться. И несмотря на то что личные отношения Леонида Ильича и «Юры», как ласково называл генсек председателя Комитета государственной безопасности, улучшились, «днепропетровской группировке» и примыкавшим к ней некоторым другим деятелям из политбюро, вроде Щербицкого и Гришина, удалось создать новый кризис для Андропова. В это время я уже работал политическим обозревателем АПН и питался информацией не из первоисточника, то есть от Юрия Владимировича, а из «вторых» уст, но надежных в смысле симпатий и близости к Андропову и большой информированности во внутрикомитетских делах. Результатом моего анализа я и хотел бы поделиться. В эти размышления входит гипотеза о причинах загадочной смерти первого заместителя председателя КГБ Семена Кузьмича Цвигуна, но она будет подробно изложена в главе пятой — «Андропов и КГБ».

К самому началу 80-х годов Юрий Владимирович Андропов, как председатель КГБ и член политбюро, опиравшийся на своих друзей-союзников Устинова и Громыко, представлял собой такую мощную силу, что прямым наскоком генеральный секретарь и его клевреты свалить Юрия Владимировича, то есть лишить всех постов, уже не могли. Днепропетровцам вместе с их союзниками и подголосками вроде Щелокова, Медунова, Мжаванадзе, Рашидова и кое-кого еще пришлось проводить длительную интригу, чтобы Андропов, как тогда говорилось, «слетел вверх». Имелось в виду перевести его на более «высокий» пост, чтобы оторвать от КГБ и возможностей этой организации, разъединить с Устиновым и Громыко и постепенно свести на нет его влияние.

Но какой пост мог быть выше в СССР, чем пост председателя КГБ? Разумеется, только одна должность в ЦК КПСС, а именно секретарь ЦК, который в отсутствие генерального и по его поручению председательствует на заседаниях секретариата ЦК и политбюро, распоряжается главной каучуковой печатью ЦК КПСС для скрепления важнейших партийных, в том числе и кадровых, решений. И тут, весьма ко времени для Брежнева и его компании, 25 января 1982 года умирает второй секретарь ЦК Суслов. Днепропетровцы во главе с Брежневым, которого уже запугали ростом влияния Андропова и его борьбой с коррупцией, подобравшейся даже к членам семьи генсека, проводят рокировку. Андропова освобождают от должности председателя КГБ и избирают на вакантное место в секретариате ЦК.

В предварительном разговоре с Андроповым Брежнев обещает «Юре», что тот займет пост второго секретаря ЦК вместо Суслова. Андропов знает, что формально звания «второй секретарь» в партии нет, оно весьма условно и определяется только тем, кто председательствует в отсутствие «хозяина». Хитрый Брежнев заверяет его в том, что он займет место Суслова со всеми прерогативами этого бывшего «серого кардинала». Андропову ничего не остается, как согласиться. Но только в мае, спустя два с лишним месяца после смерти Суслова, его избирают на пленуме секретарем ЦК, и он получает фактически только… бывший кабинет Суслова на пятом этаже первого подъезда здания на Старой площади. А Брежнев опять болеет и редко появляется в своих кабинетах в Кремле и на Старой площади. Заседания секретариата и политбюро ведет по-прежнему его верный оруженосец Костя Черненко.

Сомневаюсь, что подковерная борьба в Кремле обострилась в те дни, как говорили, до такой степени, что Андропову угрожал арест Щелоковым или его первым заместителем, зятем Брежнева Чурбановым, которым генсек якобы выдал ордер на арест Андропова. Таким же мифом является и перестрелка спецназа МВД и охранников Андропова в районе дома номер 26 по Кутузовскому проспекту Москвы, где были прописаны и Брежнев, и Андропов, и Щелоков, якобы в то время, когда Юрий Владимирович выезжал из дома на работу, а спецназ МВД имел приказ Щелокова арестовать новоиспеченного секретаря ЦК КПС. Во-первых, Андропов в этом доме практически не жил, а квартировал на даче. Во-вторых, если он не ночевал в какие-то дни на даче, то находился в это время в особой палате Центральной клинической больницы в Кунцеве, где для него уже тогда функционировал специальный блок. В-третьих, в окружении Брежнева, а тем более Щелокова и Чурбанова, в 9-м управлении КГБ оставались люди, преданные Юрию Владимировичу настолько сильно, что они не позволили бы провести в жизнь столь примитивный заговор против Андропова.

Его противники ясно сознавали это и пытались плести интриги более скрытно, оттягивая момент, когда Брежнев дозреет с их подачи до решительных действий в отношении «Юры». Черненко, Гришин, Щелоков, Медунов и другие деятели, ненавидевшие Андропова, собирались политическими методами остановить продвижение Юрия Владимировича на второй по значению пост в партии.

Звание «второй секретарь» в партийной иерархии весьма влиятельно, потому что он подбирает кадры и предлагает назначение их на высшие партийные и государственные должности, генсека. Брежнев опять болеет и редко появляется в Кремле и на Старой площади. Но он предупреждает рабочего секретаря ЦК по кадрам Ивана Капитонова, показывая во время одной из встреч на свое кресло: «Ты готовь кадры с таким учетом, что скоро в этом кресле будет сидеть Щербицкий!..»