2216

См. выше, стр. 260-261.

2217

См. выше, стр. 537.

2218

См. выше, стр. 556-557.

2219

См. титул в его подписи на брачном контракте (от февраля 1455 г.) между Энрике IV и инфантой Хуаной Португальской в Memorias, p. 140b; см. также Diego de Valera, Memorial de Diversas Hazañas, ed. Carriazo, 1941, p. 20. В более поздних королевских документах (от мая 28,1477 г. и 12 июня, 1477 г.) он, однако, назван секретарем короля, referendario, главным нотарием для его привилегий и членом его совета, но не Докладчиком короля (см. Соl. Dipl., p. 143b, и F. Fita // RAH, Boletín, XII [1888], p. 76).

2220

Colmenares, Historia de Segovia, ed. 1970, tit. 29, n. 20.

2221

См. Valera, см. ранее, стр. 15, и Palencia, Crónica de Enrique IV, I, p. 167. Энрике назначил его одним из своих послов в Португалии для ведения переговоров о его предполагаемом браке с Хуаной, сестрой Альфонсо V. Паленсия говорит о нем весьма уничижительно.

2222

О Диего Ариасе де Авиле см. Colección Dipiomática, стр. 139а, в документе от февраля 1477 г. Давила представлен здесь не только как верховный казначей, но еще и как секретарь короля, escribano mayor (для его привилегий) и общественный нотариус двора и «todos los sus regnos e señoríos.» В своей Crónica de Enrique IV (tit. 20; BAE, vol. 70, p. 111a) Диего Энрикес де Кастильо говорит о нем (1477) как о главном казначее и счетоводе короля (см. также Palencia, см. ранее, I, стр. 93-94, 160-161). Об Альваро Гомесе де Сибдад Реале см. Colección Dipiomática, p. 147b (céd: 2 August, 1477). Впервые он появляется как королевский секретарь (вместе с Альваром Гарсией де Вилья Реалом) в королевском брачном контракте от февр. 1477 г. (т.ж., стр. 139а); также см. Palencia, см. ранее, I, стр. 237.

2223

См. Castillo, см. ранее, стр. 141а (гл. 68).

2224

 См. т.ж., стр. 101ab, в первой главе, посвященной внешнему виду и привычкам Энрике. Привлекательная картина, нарисованная Кастильо, не должна восприниматься как вымысел придворного льстеца-хрониста. Следует заметить, что хроника Кастильо, написанная при жизни Энрике, переполнена критикой его поведения, в то время как подведение итогов его действий, сделанное уже после смерти Энрике, отражает искреннее восхищение (см. его хронику, стр. 222аЬ).

Другой портрет Энрике, сделанный его современником и не сильно отличающийся от того, что нарисовал Кастильо, находится в рукописи XV в., которая хранится в Эскориале и полностью опубликована: A. Rodriguez Villa, Bosquejo biográfico de Don Beltrán de la Cueva, 1881, pp. 5-6. Также и Педро де Эскавиас, который занимал различные посты в администрации Энрике и был членом его совета, видел его в благоприятном свете. Глава об Энрике в его Repertorio de Principes de España (рукопись в Эскориале, еще не опубликована) была напечатана J.B. Sitges в его Enrique IV у la excelente Señora, 1912, apl. A, pp. 381-408 (см. в особенности стр. 407-408).

Картина, представленная Пульгаром, тоже в основном благоприятна, хотя и не свободна от ряда критических замечаний (Claros Varones de Castilla, ed. J. Dominguez Bordona, 1954, pp. 9-20). Главным негативным моментом в изображении Энрике Пульгаром была его очевидная импотенция, которую хронист попытался, но не сумел доказать. В дальнейшем мы должны будем рассмотреть это утверждение в свете того факта, что Пульгар был хронистом королевы Изабеллы, а законность занятия ею трона полностью зависела от предполагаемой импотенции Энрике.

Другой чиновник Королей-католиков, Диего де Валера, говорил об Энрике как в хвалебных, так и в пренебрежительных тонах. Его уверения в том, что Энрике владел латынью на уровне ученого, был завзятым читателем и искусным писателем (en toda letra), добавляют важные штрихи к облику Энрике IV (см. Valera, см. ранее, стр. 259).

2225

См. Castillo, см. ранее, стр. 104b (гл. 8): потому что мавры «преследуют нашу религию» и «узурпируют наши земли».

2226

Какой бы соблазнительной ни выглядела для Энрике перспектива присоединить Каталонию к своим владениям (см. ниже, стр. 619), война с Арагоном была, по всей вероятности, для короля вопросом национальной необходимости нанести сокрушительный удар по своему самому опасному врагу, Хуану II Арагонскому, который продолжал вмешиваться в дела Кастилии. Совсем незадолго до обращения каталонцев к Энрике с просьбой быть их королем был организован, с помощью Хуана, заговор с целью свержения Энрике. Согласно Валере (см. ранее, стр. 42-43), этот заговор принес немало страха и волнений королю («De lo qual... el rey rescibiese gran turbación»; «EI temía mucho este ayuntamiento de los grandes»).

2227

Colección Dipiomática, p. 354b (§2); сравн. Palencia, см. ранее, I, стр. 259. Утверждение Эскавиаса отражает отношение Энрике к христианству: «Fue muy devoto a iglesias у monesterios» (Sitges, см. ранее, стр. 407), то же самое говорят Пульгар (см. ранее, стр. 14-15), Валера (см. ранее, стр. 294) и другие.

2228

Паленсия, несомненно, был самым яростным — и самым предубежденным — критиком Энрике. Согласно этому хронисту, у Энрике не было достоинств, одни только пороки; он был неискренним, алчным тираном, он не заботился о благополучии людей, а только об удовлетворении своих порочных страстей, он был совершенно не религиозен, а наоборот, был открытым и скандальным антихристианином («Настоящим божьим наказанием был дон Энрике, враг веры и друг мавров»; Palencia, см. ранее, I, стр. 466).

2229

См. Aguado Bleye, Manual de Historia de España, 1,1967, p. 798a.

2230

См. Juan de Mariana, Historia General de España, lib. 22, cab. 20. Мариана считал, что утверждение об импотенции Энрике было «басней», в немалой степени «вымышленной, чтобы ублажить королей дона Фернандо и донью Исабель». Это предположение справедливо, пока это касается эволюции в общественном мнении по этому вопросу. Однако эта «басня» появилась задолго до прихода к власти Фердинанда и Изабеллы, и даже еще до того, как они стали крупнейшими политическими фигурами (см. ниже, стр. 621-622).