– Вот видишь, все же это моя вина! – запальчиво выкрикнул Александр, подавшись к сидящему напротив Савину.

– Я повторюсь, ваше высочество, не стоит вешать на себя все грехи. Я мог остановить это в любой момент, но посчитал это неправильным. Потом просто вспомнил о том, что отрядом капитана первого ранга Зарубина уже было уничтожено несколько фрегатов, причем с куда более слабым артиллерийским вооружением. Припомнил то, что у англичан в настоящий момент здесь не осталось линейных кораблей, да и фрегатов только четыре. И в результате решил, что ничего особенно страшного случиться не должно. Но судьба распорядилась иначе.

– А еще ты распорядился докладывать непосредственно в резиденцию о возвращении военных судов, в особенности имеющих серьезные повреждения. Ведь если бы это была не «Чайка», то ты все равно потащил бы меня на борт, чтобы ткнуть носом в то, что я натворил.

– Ваше высочество, так или иначе вам в любом случае придется отправлять людей на смерть. Это неизбежно, и это бремя будет всегда на вас. Но вы должны всегда понимать, что сделали все, чтобы избежать напрасных смертей. Что солдаты и матросы, отправляющиеся в бой, должным образом вооружены, экипированы и обучены.

– Ты бы потащил меня на борт, чтобы ткнуть носом в то, что я натворил? – упрямо повторил Александр.

– Да, ваше высочество. Но я уверен, что, получив известие о бедственном состоянии корабля, вы бы сами отправились к нему.

– И как теперь быть? Как отменить мое же распоряжение?

– Не отменяя его, – пожал плечами Савин. – Вы просто издадите новый приказ, в котором укажете, что ввиду поступивших сведений о возможном появлении на театре военных действий линейного флота кораблям нашей эскадры следует перевооружиться и быть готовыми к схватке с серьезным противником.

– И никто ни о чем не догадается, – с ехидцей произнес Александр.

– Господи, ваше высочество, конечно же никто не догадается. Все и без того знают о том, как английский коммодор коварно воспользовался вашим чистым и храбрым сердцем, заманив в ловушку. Как и о том, что этот негодник из Канцелярии Савин недоглядел и допустил, чтобы ворог воспользовался чистыми помыслами цесаревича. Так что вы только исправите ошибку бывшего генерал-губернатора. Кстати, мое отстранение также говорит в пользу этой версии.

– Но зачем пятнать свое доброе имя? – искренне удивился Александр.

– Затем, что это мой долг и моя служба. Вы нужны Карибам чистый и незапятнанный. Вам должны верить больше, чем себе. И ради этого я в лепешку расшибусь. Потому что в этом случае вы сможете добиться куда больших результатов.

– Алексей Сергеевич, что ты за человек? – качая головой, произнес ошарашенный цесаревич.

– Я офицер Канцелярии государственной безопасности, ваше высочество, и останусь таковым до конца моих дней.

– Самый малый.

– Есть самый малый.

Рулевой привычно взялся за ручку машинного телеграфа, пристроившегося справа. Резко дернул рукоять вперед-назад, отчего трещотка прибора издала короткий противный звон. Наконец рукоять с верхней стрелкой замерла на отметке «самый малый вперед». Такой же аппарат находится в машинном отделении, и на нем сейчас стрелка занимает то же положение. Ответный звонок, одновременно с этим пришла в движение и нижняя стрелка, также замершая на отметке «самый малый вперед». Это механик дает знать, что команда понята и принята к исполнению.

Вообще-то вначале никто даже не думал о подобных излишествах. Ведь тут все близко, буквально в паре шагов. Но по здравом рассуждении пришли к выводу, что, когда судно будет находиться на боевом курсе, отвлекаться и делать эти самые несколько шагов будет недосуг. Команда не так чтобы и велика, а потому бегать придется самому командиру. В данных условиях откровенно плохая идея.

Была мысль использовать переговорную трубу. Дешево и сердито. Опять же, учитывая небольшое расстояние, искажения голоса минимальны. Но практика показала, что толку от этого не так чтобы и много. Машина работала достаточно шумно, даже в ходовом отсеке, отдавая команды, приходилось слегка повышать голос. А уж какой шум был в машинном отделении, и говорить нечего. Кроме того, имелась вибрация корпуса, что также отрицательно сказывалось на передаче голосовой команды.

Вот и пришлось измыслить машинный телеграф, который связывает мостик и машинное отделение. На кораблях очень удобная штука, надо заметить, а то посыльным не набегаться, да и время теряется. Машина-то, она, как и пороховой погреб, располагается ниже ватерлинии, чтобы, не приведи господь, не угодило какое шальное ядро. Рванет так, что разнесет в клочья весь корабль. Этаким образом, из-за аварий, русский флот лишился двух фрегатов.

Вот так вот, раньше военные корабли носили пороховую мину, а теперь еще и паровая добавилась. И тем не менее, несмотря на это, от машины никто отказываться не стал. Риск взрыва котла можно уменьшить грамотной эксплуатацией, дополнительной защитой и расположением ниже ватерлинии. А вот иметь солидный ход, не сообразуясь с направлением ветра и не прибегая к сложному маневрированию парусами, дорогого стоило.

И это доказало Борнхольмское сражение, произошедшее у одноименного острова на Балтике. Там англичане воочию увидели, что русский флот, состоящий из пароходофрегатов, не просто способен противостоять британским линейным кораблям, но и уничтожить их, понеся при этом сравнительно небольшие потери.

Расчет англичан строился на том, что толстые борта линейных кораблей окажутся непроницаемы для русских зажигательных снарядов, которые будут вязнуть в дереве. Заряда же в них явно недостаточно для того, чтобы разрушить взрывом дерево, наделав при этом бед.

В общем и целом английские адмиралы оказались правы. За одним маленьким исключением. Не в состоянии разворотить дерево, сжимающее снаряд со всех сторон, ослабленный заряд выбивал донце, высвобождая при этом горючую смесь. Конечно, эффект при этом оказывался не таким, как в результате проникновения снаряда внутрь корпуса. Но это только на первый взгляд. Потому что проблема никуда не девалась. Мало того, к тому моменту, когда огнеборцы из пожарных команд наконец получали возможность добраться до очагов возгорания, огонь уже прочно въедался в просушенное дерево бортов.

Кроме того, имелся кое-какой процент снарядов, влетавших в орудийные порты. Как и те снаряды, что попадали на палубу. Благодаря скорострельным орудиям русские моряки могли буквально засыпать противника снарядами. Что с успехом и демонстрировали.

В довершение к этому адмирал Спиридов применил новый, доселе никем не применявшийся прием. Он разделил свой флот на отряды по четыре корабля. Эскадра противника, выстроившаяся в линию, также условно делилась на отряды, и каждый начальник знал, в каком примерно секторе ему предстоит драться.

Начальник отряда сам определял, на каком корабле необходимо сосредоточить огонь всего отряда. Это было вполне возможно благодаря лафетам новой конструкции, имевшим серьезный горизонтальный сектор стрельбы. И это было очень необычно для линейной тактики, применявшейся повсеместно и предусматривавшей сражение двух кораблей, оказавшихся друг против друга.