После еще нескольких КПП и таких же придирчивых проверок мы вошли в ярко освещенную залу, где пахло машинной смазкой, резиной и раскаленным металлом. На цементном полу, залитом лужами масла, стояли моторные экипажи: вокруг них сновали люди в комбинезонах, насвистывая. В такой рабочей атмосфере и я несколько воспрянул духом, чего со мной не случалось с тех пор, как я попал под Купол. Я часто замечал, что любая хандра и сплин, а также ипохондрия пропадают, как только появляется возможность поработать руками.

— Это, — объявил Уоллис, — наш ТХП.

— Что-что?

— Транспорт ХроноПеремещения.

Итак, в ангаре занимались сборкой Машин Времени — похоже, дело было поставлено на конвейер!

Уоллис подвел меня к одной из колымаг, производившей впечатление собранной. Пяти футов в высоту, квадратное сооружение с кабиной, способной вместить четырех пассажиров (и даже пятого, если потесниться) Там было три пары колес с гусеничным рисунком протектора. Машина была оборудована лампами, кронштейнами, скобами, и прочими инструментами. По углам корпуса болтались фляги — очевидно, пустые, так как крышки были свинчены. Некрашеный металл блестел, отражая свет вороненой сталью.

— Не правда ли, во многом отличается от вашего прототипа? — залебезил Уоллис. — Базируется на стандартном армейском транспорте — универсальном бронетранспортере — и с успехом может перемещать не только во Времени, но и в Пространстве. Смотрите: двигатель Форда V8 — при резком повороте надо притормаживать. Броня что надо — выдерживает обстрел.

Я поскреб подбородок и представил себе, что можно подумать о внутреннем состоянии мира, в котором есть вот такая бронированная Машина времени!

— Но главное, конечно, платтнерит, — продолжал Уоллис, — Мы разработали несколько иную технологию. — Точнее, я разработал, — смутился он под моим взором. — Дело в том, что совсем не обязательно покрывать платтнеритом оси — достаточно заполнить им вот эти фляги… Ну, как?

— Вы уже пытались ее запустить?

Он схватил рукой затылок и замер:

— Нет, конечно же, нет! Ведь у нас нет платтнерита! — И похлопал меня по плечу. — Но ведь затем-то вы и здесь, старина.

Уоллис провел меня в другую часть комплекса. После еще нескольких постов охраны мы вступили в длинное узкое помещение, напоминавшее коридор. Одна стена была совершенно прозрачной, и за стеклом я увидел помещение размером подольше — примерно с теннисный корт. Комната была пуста. Между тем в «коридоре» за столами сидели трое женщин и примерно столько же мужчин, в усеянных пятнами белых халатах, в которых экспериментаторы, наверное, рождаются. Они внимательно склонились над счетчиками и тумблерами. Они повернули головы, когда я вошел — юные изможденные лица. Там у них на панели что-то все время щелкало, как сказал Уоллис — «счетчик радиации».

В комнате за стеклом не было ничего, кроме голых бетонных стен и сооружения из кирпичей десять футов высотой и шесть шириной в самом центре. Под него уходили провода, которые шли от стеклянной стены.

Уоллис заглянул в пустую комнату.

— Замечательно, не правда ли? Стекло освинцовано — поэтому нам ничто не угрожает. Реакция все время находится под контролем.

Тут я узнал голову из шоу бормашины.

— Та это и есть ваш расщепитель?

— Это второй графитовый реактор, — отвечал Уоллис. — Он почти точная копия первого, построенного Ферми в Чикагском университете.

Он улыбнулся.

— На площадке для сквоша. Замечательная история.

— Очень хорошо, — сказал я, начиная понемногу закипать. — Но что это за реакция? Что с чем реагирует?

— Ах да, — он снял очки и стал протирать их кончиком галстука. — Я должен объяснить.

Было сказано много лишнего, но я постарался сконцентрироваться и уловить суть. Я уже слышал от Нево о составе атома — а также о том, как Томсон сделал первые шаги в понимании материи атомарной структуры. Теперь становилось ясно, что эта структура может быть изменена. В том числе искусственным образом. Путем сталкивания одного атомного ядра с другим, или их взаимного столкновения, и процесс этот называется расщеплением атома.

В результате изменения состава атома образуется новое вещество — то есть сбывается вековая мечта алхимиков — превращение одного элемента в другой!

— А теперь, — продолжал Уоллис, — вас, наверное, не удивит, что при каждом расщеплении атома высвобождается некоторое количество энергии — поскольку атом постоянно ищет более стабильного и менее энергетического состояния. Понимаете?

— Конечно.

— Вот в этой кирпичной глыбе у нас заключено шесть тонн каролиния, пятьдесят тонн оксида урана и четыреста тонн графитовых блоков… и все это производит поток невидимой энергии, прямо у нас на глазах.

— Каролиний? Впервые слышу.

— Это новый искусственно созданный элемент, произведенный бомбардировкой ядер. Период полураспада составляет семнадцать дней — и за это время он теряет половину запаса энергии.

Я снова посмотрел на эту неописуемую глыбу кирпичей — кто бы мог подумать, что там ТАКОЕ содержится! И подумал: что если все это правда — то, что говорил Уоллис об энергии внутри атомного ядра?

— И для чего же предназначена эта колоссальная энергия?

Он вернул очки на нос.

— Три широких области применения. Во-первых, в качестве компактного источника энергии, для двигателя и электростанции на атомных подводных джаггернаутах, которые месяцами не поднимаются из глубин океана, для высотных сверхскоростных бомбардировщиков, способных десятки раз облетать землю вокруг в области стратосферы, без необходимости приземления или дозаправки в воздухе — ну и так далее.

Во-вторых, мы используем реактор для облучения материалов направленным потоком. Можно применить побочный продукт расщепления урана для превращения других материалов — правду сказать, многое мы добываем специально для экспериментов профессора Геделя, чья работа ведется в строгой секретности, и даже я не знаю, чем он занят в настоящий момент. Да вот же они, перед вами — термосы на стойках…

— И, в третьих?

Взгляд его стал на секунду отстраненным.

— Ну, видите ли…

— Понятно, — изрек я за него. — Из атомной энергии может получиться прекрасная бомба.

— Конечно, предстоит решить еще несколько практических проблем, — затараторил он, благодарно улыбаясь, — Производство правильных изотопов в нужных количествах, синхронизация, безопасность… но вы только представьте себе результат — бомба, способная размести в пыль весь город с куполом — и способная при этом уместиться в одном чемоданчике.

И снова мы петляли по узким коридорам из бетона, пока, наконец, не вышли к главному зданию колледжа. Мы выдвинулись в коридор, обитый плюшем, с портретами выдающихся людей на стенах — вам, должно быть знакомы места такого рода: ректорские, приемные действительных членов и т. д. Короче говоря, мавзолей Науки! Мертвой, ороговевшей в панцирях черепаховых оправ очков и портфелей из крокодильей кожи, набитых диссертациями. Здесь тоже стояли солдаты, но уже более скромные. И здесь, в своем кабинете, нас ждал Курт Гедель.