С баночкой мёда и буханкой хлеба в фирменном пакете Оксана медленно брела по своему двору, то и дело останавливаясь, собираясь с мыслями. Скорее всего, квартира в Хамовниках была оборудована прослушивающей аппаратурой, как и в Кузьминках. Бандиты оказались в курсе всех семейных дел несчастной четы, выбранной Виктором Старосвецким для тотального ограбления. В том, что операцию разработал и возглавил бывший чекист, Оксана почти не сомневалась.

Если бы Таня в то утро позвонила не в Знаменские Садки, а на улицу Тимура Фрунзе, она разделила бы участь бабушки и сиделки. Но Калерия говорила с Татьяной из собственной, не охваченной наблюдением квартиры, и потому сестра Артёма тогда не пострадала.

Старосвецкий отчаянно рисковал – ведь Таня и Саша несколько раз виделись после смерти Линдеса, и вполне могли вспомнить о нём. Но в любом случае бандиты решили действовать. Послали письмо на адрес лицея с таким расчётом, чтобы Саша получила его после возвращения из Тулы и не смогла поделиться своими впечатлениями с золовкой.

Но на сто процентов ни за что ручаться нельзя, и потому, когда Саша не явилась на свидание с лже-Линдесом, Смулаковский, Виноградов и тот, кто изображал Николая, отправились за консультациями к Старосвецкому. Сам Виктор по понятным причинам не желал разговаривать с Сашей и сочинил про себя душещипательную историю.

Нужно было запудрить Саше мозги, пусть на короткое время, пока Аллочка не окажется в их руках и не лишит тем самым свою мать свободы манёвра. Исчезновение девочки из квартиры в Кузьминках только укрепило Старосвецкого в подозрениях, что Саша знает о кончине Линдеса и теперь прямиком отправится в милицию.

Старосвецкому повезло, и он успел прикрыться юной заложницей, в то время как её мать, уверенная в осторожности и порядочности Софьи Ермаш, принимала английских гостей своего шефа. Узнав с помощью аппаратуры, установленной в квартире Саши, где именно находится Алла, главарь молниеносно осуществил простой, как всё гениальное, план. Его люди обработали соседа Софьи Степановны, на месте сварганили правдоподобную легенду, и в итоге оказались у постели больной девочки, которая стала для них очень лёгкой добычей.

Теперь ни в коем случае нельзя горячиться, продолжала мысленный разговор с собой Оксана, поднимаясь без лифта к себе на шестой этаж. Один раз повели себя импульсивно, и вот результат. Да, от плена спасли Александру, но приговорили к тому же самому Аллу, что для любой нормальной матери в миллион раз страшнее.

Придётся подчиниться, подчиниться в последний раз, потому что Старосвецкий должен когда-нибудь успокоиться. Разорив Таню, он целиком и полностью завладеет имуществом своего друга Артёма Лукьянова. Он не станет требовать того, чего у родных погибшего предпринимателя просто-напросто нет. Правда, остаются ещё Сашины родственники в Молдавии, но они не богаты; жили только за счёт помощи Лукьянова.

Старосвецкий должен об этом знать и не лезть на рожон. Он и так прибрал к рукам немало, и ставить под угрозу нынешнее благополучие ему нет резона. Узнать бы, как Виктор ведёт себя в казино – может остановиться вовремя или склонен поддаваться азарту, идти до конца, жертвуя всем, что перед тем выиграл? Трудно отказать себе в удовольствии, когда идёт такая пруха, мало кто имеет столь сильную волю.

Но в любом случае до освобождения Аллы сила на его стороне. Нельзя дразнить зверя; наоборот, следует изображать полную покорность, делать вид, что веришь каждому его слову. Так и поступала Саша до тех пор, пока в дело не вмешалась она, Оксана, и не подала ложных надежд на защиту и помощь.

Сыщица поднялась к своей двери, достала ключи из кармана кожанки и стала открывать замки, мечтая о горячей ванне с пихтовым маслом, о махровом длинном халате и чашке чая с молоком и мёдом, а после – о нескольких часах глубокого, безмятежного сна. Завтра на праздники из пансиона приедет дочка, и Оксанино время по праву будет принадлежать только ей.

* * *

С самого утра Оксана взялась за утюг, завалив всю тахту просохшим за ночь бельём. Накануне она целый день стирала – много вещей привезла перед праздниками вместе с дочкой из пансиона. Машину включила, правда, только вчера, отправив ребёнка опять в Люберцы. Времени на домашние дела катастрофически не хватало, и Оксане пришлось взять в агентстве двухдневный отпуск.

Прошла ровно неделя с момента встречи Оксаны и Татьяны; ещё раз они связывались вчера по телефону. Сыщица ждала Таниного звонка и готовилась в любой момент всё бросить, одеться и выехать в Кубинку, где на перроне должна была состояться встреча с Виноградовым. Максим собирался пересчитать деньги в своей машине, проверить их на сканере, и если всё окажется в порядке, связаться по «соте» с другим автомобилем. Там будет находиться под охраной Аллочка, которую сразу же выпустят и передадут Татьяне.

Оксана, нажимая на кнопку «пар», отглаживала белое платьице дочери, в котором та занималась танцами. Против воли косилась на телефон и думала – вот сейчас, в крайнем случае, через десять-пятнадцать минут, позвонит Татьяна с вокзала, объявит, что прибыла в Москву, а в Кубинку они отправятся порознь. Нужно ещё успеть загримироваться до неузнаваемости, чтобы не узнал никто из банды, и попытаться снять на плёнку сам процесс выкупа Аллы Лукьяновой.

Эти кадры в дальнейшем могут пригодиться для борьбы со Старосвецким, хотя его самого вряд ли удастся увидеть. Больше никаких шагов на сегодняшний день Оксана предпринять не могла. На платформе снимать достаточно просто, можно даже довольно близко подойти к объектам. И они не смогут особенно активно мешать, чтобы не привлечь к себе внимания. Устав ждать, Оксана выключила утюг, оставила невыглаженной половину белья. Сунула в рот конфету «Грильяж» из коробки и, присев к столу, принялась гримироваться. Приготовила чёрный гладкий парик и очки-хамелеоны, открыла футлярчики и коробочки. Подумала, до какой степени следует изменить форму бровей, губ и носа.

Решила брови сделать шире и гуще, а губы, наоборот, до половины замазать гримом. Нос трогать не стала – и так уже совершенно на себя не похожа. Потом вытащила из шкафа беличью жакетку, длинную юбку, сапоги без каблука. Побродила по большой пустой квартире, вздрагивая от каждого шороха, а когда напряжение достигла апогея, уселась составлять икебану.

Все четыре комнаты, кухня и прихожая были заставлены неповторимыми цветочными композициями – это занятие всегда успокаивало нервы. Всегда, но не сегодня – наверное, выдался неудачный день даже для таких пустяков. Но не Оксана назначала эту дату, и приходилось просто приспосабливаться к обстоятельствам.

Сперва икебана вышла слишком скучной и симметричной, а после и вообще рассыпалась на отдельные ветки и цветы. Элементы были сухие, могли и подождать. Предыдущая икебана из законсервированных в глицерине цветов и веток получилась сразу и выглядела куда лучше остальных. Может быть, потому, что Оксана делала её не одна, а с дочкой. Произведение искусства из барбариса, дуба, шиповника и конского щавеля она хотела бы отнести в больницу и поставить на тумбочку у постели Саши. Вроде бы совершенная красота благотворно действует на организм выздоравливающего – надо проверить…