* * *

Ребенок подошел, когда Она уже выбрала столик и заказала кофе. Жестом он попросил у официантки вазу, потому что опять пришел с цветами. Букет на этот раз был вдвое больше.

Она настороженно взглянула на Ребенка. Даже не успела среагировать на то, что он неожиданно наклонился над Ней и коснулся Ее щеки в мимолетном поцелуе. Ей казалось нереальным, что перед Ней спокойно усаживается человек, который пытался два раза напасть на Нее, который час назад сбил ни в чем неповинного парня.

«А если он сейчас кинется на меня? Или пойдет провожать, или не пойдет, потому что я не разрешу, а выследит и… Откуда у него фотография Семеныча? Помнит ли он, что я в него стреляла, или его уже унесло в тот момент? Может, все это был сон? Галлюцинация, как предположил тогда Семеныч? – Она судорожно сжимала новенькую сумку, которую взяла в дорогом бутике. Под тисненой лакированной кожей ощупывался пистолет. И это опровергало все Ее надежды на нереальность недавних дней.

– Это зачем? – справившись с внешним волнением, вяло спросила Она, кивнув на цветы. Но сердце Ее учащенно билось.

– В качестве извинения, – непринужденно бросил Ребенок, стараясь изобразить на лице подобие улыбки. Его взгляды были на Нее мимолетны, но полны жгучей ненависти к Ней. Ребенок пытался взять себя в руки, чтобы начать разговор, но ярость и желание мести выражались и в дрожащих руках, и в перекатывающихся желваках…

Они оба не замечали, что идет время, давно остыл кофе, а они не могут связать двух слов.

– Зачем ты сбил Толика? – не выдержала Она и тут же осеклась.

Ребенок шумно выдохнул, ноздри его расширились.

«Что я несу? – не на шутку перепугалась Она. – Теперь он…»

– Что?! – вздрогнул Ребенок. – Кого сбил?

– Парня с моей работы, – пролепетала Она.

– Я? Ты в своем уме? – Ребенок пришел в искреннее замешательство.

Смутилась и Она оттого, что он так нагло отрицает свое преступление.

– Я, – наконец начал Ребенок. – Позвал поговорить тебя о Семеныче.

И тут Ей удалось поймать его взгляд. На какое-то время Ребенок оказался прикованным. Он не мог отвести глаза, точно Она вонзила в них острые спицы, и любое его малейшее движение приведет к безвозвратной потере зрения. Ребенок чувствовал, как Она вскрывает его душу и бесцеремонно все там разглядывает. Как карты, Она перебирала внутри него несчастное детство, брезгливость своего существования и последующее равнодушие, ожесточение, враждебность, злобу, лицемерие, зависть.

Ему на мгновение стало страшно.

И в тоже мгновение страх пропал у Нее.

«Боже, да он оборотень! Маньяк! Конечно же, он все будет отрицать. Что не пытался сбить на машине меня, что наехал на Толика, и что, в конце концов, хотел напасть на меня, – Она с недоумением теперь смотрела на Ребенка. – И что он может сейчас сделать? Улететь в окно? Разорваться, как сгоревшая лампочка? Это как вообще? Передо мной сейчас сидит тот, кого забирал воздух и свет?! Что же происходит вокруг меня?»

Несколько томительных секунд напряжения перетекали в агрессивное состояние Ребенка. Он больше не мог выдерживать Ее ровный взгляд. Его ненависть умножалась, и Ребенок уже готов был, не отводя глаз, кинуться на Нее.

Она вовремя опустила глаза.

– Кофе остыл.

– Я закажу еще, – откашлявшись, сказал Ребенок. Он растерянно огляделся вокруг, будто сам не понял, как здесь оказался.

Она с настороженным любопытством наблюдала за ним.

Когда принесли кофе, глаза Ребенка снова загорелись безумием:

– Я вот о чем хотел поговорить.

– О Семеныче, – напомнила Она.

– Да, – Ребенок достал телефон, и развернул к Ней экраном. – Вот, посмотри.

Она взглянула на фотографии. Вспыхнула и потянулась к чашке кофе.

– Тебе чего от нас надо? Говори прямо.

«Уничтожить», – чуть было не вырвалось у Ребенка, но он вовремя спохватился.

– Тебя разве нисколько не задевает, что Семеныч встречается не только с тобой?

– А это не твое дело.

– Не хочется ему отомстить? За его притворство. Ведь он наверняка уверяет тебя в своей любви. И не только тебя. Посмотри, – Ребенок вновь выставил Ей экран своего мобильного телефона.

– Мне не хочется, – Она спокойно пила кофе. Ей вдруг стало казаться, что перед Ней не один, а два Ребенка. Первый – растерянный, беспомощный. Второй – жестокий, враждебный, одержимый. Она перегнулась через стол: – Ты следишь за нами? Что тебе от нас надо?

– Заказали вас! – в отчаянии вырвалось у «первого» Ребенка. А «второй» тут же зашипел: – Ты будешь делать то, что я скажу.

– А если не буду? – поинтересовалась Она.

– Заставят. Как меня, – почти прошептал «первый». – Сведут с ума.

– Меня это не пугает, – Она встала из-за столика.

– Сведут с ума его, – пошел на хитрость «второй».

– После этих фотографий меня это тоже больше не волнует, – Она встала из-за стола.

* * *

Она толком не воспринимала, что говорил Ребенок. Выйдя из кафе, Она достала телефон и опять стала разглядывать снимок, присланный Ребенком: раздетый Семеныч стоит перед другой женщиной. Нечеткий снимок говорил сам за себя – Семеныч встречается не только с Ней. Данный факт не удивил и не поразил Ее, но пронзил все Ее нутро болью от раскаленного металла, который, застынув, останется безжизненной твердой массой, внутри которой окажется Она.

Перечитала сообщение от Семеныча.

«Может, он что-то узнал? Но что? Я ничего и не скрывала от него. Он, единственный, которому я рассказывала все, и единственный, кто никогда не порицал меня, продолжая любить. Любить?! Да ему просто наплевать на меня было, и в обед он таскался к кому-то еще! В обед того дня, когда утром еще целовал меня и заглядывал в глаза».

– И все же, что нужно Ребенку и кто он? – спросила Она сама себя, поворачивая на свою улицу. – Да наплевать! И на Ребенка, которого я больше не боюсь. И на Семеныча, которого… Которого я люблю…

«А глаза у Ребенка не такие и мертвые», – безучастно отметила Она про себя, подходя к дому.

В сумке снова пропиликало сообщение. Екнуло сердце, словно чувствуя отправителя. Она медленно достала телефон, ожидая хотя бы вопросительного: «Мир?».

Но запоздавшее автоматическое сообщение только констатировало, что: «Абонент снова в сети…»

Многоэтажки подпирали темное небо и заманчиво зажигались окнами за уютными шторами, которые придавали каждому окошку неповторимые оттенки теплых и холодных цветов. А за ними, как звезды, выделялись бликами люстры. Все стало пустотелым, будто все вокруг – лишь картонка с привычным изображением пространства, единственная иллюзия защиты. Толкни ее – и бездонная пропасть засосет тебя.