Я помог Наташе убрать со стола и пришёл к выводу, что после всего выпитого мне лучше не садиться за руль и тоже заказать такси.

- Останься на ночь. Поспишь на диване, - сказала Наташа, увидев, что я зашёл в приложение.

После ухода своих родителей она уже не пыталась разговаривать со мной мило. Было видно, что этот день и вечер вымотали её ничуть не меньше, чем меня. В общем-то, ей досталось даже больше, потому что картинку идеальной семьи весь вечер старалась держать только она.

- Я на такси, - сказал я коротко.

- Мы со Стёпкой теперь для тебя настолько далеки и безразличны, что теперь тебе противно даже остаться с нами в одной квартире? – произнесла Наташа, устало заглянув мне в глаза.

Её неприкрытая обида и моё чувство вины сыграли не в мою пользу – я согласился остаться на ночь. Одним из озвученных нами аргументов, и, вместе с тем, компромиссов, стал тот факт, что Стёпку с утра нужно было везти на секцию, а Наташина машина, скорее всего, будет заблокирована машиной соседа до самого обеда.

Я принял душ, надел свои боксеры, часть которых ещё была в квартире Наташи, и, погасив свет, завалился на диван, укрывшись пледом.

Краем уха слышал, что Наташа тоже пошла в душ. Шумела вода, щелкали крышки её многочисленных баночек и тюбиков. Всё то же: звуки, ароматы, ощущения. Ничего не изменилось, только я здесь стал чужим.

Нащупал на журнальном столике телефон, зашёл в соцсеть и первой новостью и фотографией, что мне выпала, была новая аватарка старого знакомого - Сани. На фотографии он был со своей дочкой и, судя по всему, будущей женой. Мы виделись с ним сегодня на линейке, но ограничились рукопожатиями и парой сухих фраз и вопросов.

Со своими он тоже сфотографировался у школы.

Не до конца отдавая себе отчёта, я зашёл на его страничку и среди немногочисленных друзей нашёл его невесту – Руфину. Через неё вышел на профиль Арины, который оказался закрыт, а вместо лица на аватарке оказалась просто пятка в носке с разноцветными пальцами.

Разозлился сам на себя за слабость и слюнтяйство. Вышел из соцсети, заблокировал телефон и отложил его обратно на журнальный столик.

В темноте комнаты обнаружил, что в квартире стало тихо. В ванной уже не шумела вода, свет везде был потушен.

Откинулся обратно на подушку, накрыл лицо сгибом локтя и попытался расслабиться и выкинуть из головы злость на Арину так, чтобы хотя бы до утра она не задевала мои нервы.

Неясный шорох в тишине квартиры вынудил отнять руку от лица, снова приподнять голову и вглядеться в темноту, в которой вырисовывался Наташин силуэт в белом коротком халате.

- Не спишь? – спросила она шёпотом, подходя ближе к дивану.

- Ты хочешь о чем-то поговорить? – задал я встречный вопрос, не торопясь садиться.

Наташа промолчала. Подошла к дивану, села на его край поближе ко мне и внезапно обхватила моё лицо ладонями.

- Наташа, - бросил я тихо и дернул головой, желая ненавязчиво скинуть её руки. – Что ты делаешь?

- Скажи, когда я стала тебе противна? – шепнула Наташа, пока я садился.

- Ты никогда не была мне противна, Наташа. Я никогда не испытывал к тебе ничего плохого и не испытываю сейчас.

- Тогда в чем дело? Что тебе мешает сейчас быть со мной? – продолжала шептать Наташа и в этот раз нежнее обхватила ладонями моё лицо. – Почему ты больше не хочешь быть одной семьёй? Просто скажи мне, Серёж. Я хочу понять.

От неё пахло вином, шампунем и духами, которые мне не нравились.

- Наташ, - выдохнул я хрипло. Обхватил её запястья и мягко погладил подушечками больших пальцев тонкую кожу рук. – Тебе нужно понять только то, что ты ни в чём не виновата. Тебе просто попался мудак. Перешагни и иди дальше.

- Серёж… - шепнула Наташа снова и мягко прильнула к моим губам своими.

Я застыл, не зная, как на это отреагировать так, чтобы дать Наташе понять, что я давно ничего не испытываю к ней, но при этом не унизить её.

- Наташа, - вяло дёрнул я головой и отклонился назад, разорвав касание губ.

- Помолчи, пожалуйста. Просто помолчи немного. Хотя бы раз просто заткнись, - шептала Наташа так, будто вот-вот заплачет. Через мгновение она снова, будто с отчаянием, набросилась на мои губы, не просто прикрыв глаза, а зажмурив их.

Я обхватил её тонкие плечи пальцами, чтобы оттолкнуть, и, возможно, даже встряхнуть, чтобы она пришла в себя, но Наташа опередила мои намерения. Резко от меня отпрянув, она вскочила на ноги и начала ходить из стороны в сторону перед диваном, остервенело отирать губы тыльными сторонами ладоней и запястий.

- Не могу, - шептала она, всхлипывая. – Не могу! Думала, что смогу простить тебя и склеить всё заново, но… как представлю, что ты этим языком был во рту у другой… и не только во рту… Мне блевать хочется. Прям в рожу тебе.

Пока Наташа металась по гостиной, я скинул с себя одеяло, встал с дивана и прошёл к двери, закрыв нас от Стёпки, который мог проснуться в любой момент. Включив свет, обнаружил Наташу всё ещё мечущуюся у дивана и не находящую себе места. По острым скулам её текли слёзы, а выражение лица передавало всю гамму того, насколько ей сейчас было противно видеть и чувствовать меня.

- Почему я должна наступать себе на горло? Почему все считают нормальным то обстоятельство, что женщина должна сломать себя об колено ради сохранения семьи? Почему мужское блядство – это нормально? И какого хрена женщина должна быть умнее? Ради чего? Ради кого?! – указала она на всего меня. - Знаешь, что я сейчас хотела сделать? – подошла она ко мне и ткнула острым ногтем в грудь. В темных глазах блестели искры лютой ненависти ко всему моему существу. – Я хотела переспать с тобой. Да!