Сокращение государственной поддержки в сфере дошкольной социализации детей автоматически сказывается на положении женщин на рынке труда. В странах, где такая поддержка является недостаточной, женщины на более длительный срок уходят в декретный отпуск и выбирают менее оплачиваемую работу[270]. Казалось бы, политика «одомашнивания» женщин соответствует интересам детей и должна приводить к увеличению рождаемости. Однако европейские государства, чья социальная политика направлена на поддержку работающих родителей, демонстрируют наиболее высокие показатели рождаемости и женской занятости[271]. Вероятно, из этого следует, что создание условий для совмещения материнства с профессиональной занятостью выступает лучшим мотиватором к рождению детей, чем ликвидация проблемы совмещения семьи и работы путем вывода женщин с рынка труда.

Возможно, часть женщин, возвращающихся на рабочие места спустя несколько месяцев после рождения ребенка, охотно оставались бы дома на более продолжительный срок, если бы они имели такую финансовую возможность. Но не каждая семья может прожить без зарплаты матери: многим необходимо оплачивать аренду жилья, продолжать выплачивать кредиты, инвестировать в заботу о пожилых родственниках, обеспечивать уход близким с нарушениями здоровья.

Кроме того, сама забота о детях является достаточно затратным мероприятием. Современная концепция раннего развития подразумевает необходимость обеспечения наилучшего социального старта для ребенка, включающего потребление, связанное с научением. В постсоветский период детский досуг, направленный на развитие, перешел на коммерческие рельсы. При этом стандарты потребления в наше время формируются, исходя из возможностей крепкого среднего класса. Многие из моих информанток признавались, что оставаться дома на весь срок декретного отпуска для них — непозволительная роскошь. Как, например, моя собеседница С. 29. HR-специалистка:

Длительное пребывание в отпуске по уходу за ребенком может быть связано с рисками утраты профессиональной компетенции и самого рабочего места. В России руководительницы — единственная категория, стопроцентно возвращающаяся на прежнее место работы после «декрета». Сложнее всего вернуться на занимаемую позицию тем, кто трудится в неформальном секторе. В этой сфере почти в 13 % случаев работодатели не сохраняют за женщиной ее рабочее место. Тем современницам, которые до появления ребенка работали по найму у физических лиц и частных предпринимателей, отказывают в прежнем месте в 22 % случаев[272].

Однако ранний выход из отпуска по уходу за ребенком объясняется не только острой финансовой необходимостью. Профессия для карьерно ориентированных женщин становится основной составляющей идентичности. Инвестировав в профессиональное развитие несколько десятилетий жизни, специалистки высокого класса хотят продолжать ассоциироваться с символическим капиталом, заработанным в результате труда в публичной сфере и после появления у них детей. Говорит Е. 34. Менеджер, состоит в браке, растит двоих детей, менеджер в крупной компании:

Важно отметить, что мотив дистанцирования от образа «матери-наседки» не единожды звучал в монологах карьерно ориентированных женщин, с которыми я разговаривала. Деловые женщины не хотят ассоциироваться с домашней рутиной, поскольку работа, связанная с заботой, имеет низкий социальный статус, в противовес значению престижа, которым наделяется труд в публичной сфере. Кейша МакБрайд, описывая свой опыт совмещения академической карьеры и материнства, проливает свет на чрезвычайно несправедливое общественное отношение к материнскому труду. Исследовательница, в частности, показывает, что, занимаясь просветительской работой в сообществах, волонтеры получают признание как сознательные граждане, занимающиеся социально полезной деятельностью, в то время как матери, делая то же самое — затрачивая время на поиск информации и прививая навыки и знания своим детям, — не обретают подобного престижного статуса[273].

Слепота в отношении материнского труда глубоко укоренена в языке. Работа, связанная с заботой, в разговорной речи обозначается эвфемизмом «сидеть с ребенком». Работающие дома матери в популярном воображении «сидят дома», в то время как отцы, например, «ходят на работу». Так, еще на этапе называния трудоемкое занятие, требующее вовлечения эмоциональных и физических ресурсов, приобретает значение праздного и непрестижного времяпровождения. Работа, не связанная с уходом за детьми, также часто ложится на мать, «раз уж она все равно сидит дома и ничего (важного) не делает». При этом ошибочно было бы предполагать, что карьерные устремления в наше время являются частным выбором «женщин-эгоисток», стремящихся к удовлетворению личных амбиций. Престижное значение образования как условия для достижения устойчивого финансового положения постоянно обсуждается в популярных медиа. В частности, в сюжетах о юных матерях, в которых выбор в пользу рождения детей до завершения образования часто стигматизируется как связанное с риском бедности безответственное поведение.

В то же время образование действительно играет важную роль в формировании благосостояния. Согласно данным исследования социального неравенства в Российской Федерации, среди относящихся к благополучным слоям населения преобладают люди, получившие высшее и превосходящее его образование, тогда как среди попадающих в категорию бедных высока доля людей с низким уровнем образования и квалификации[274]. Параллельно в российском обществе отмечается ухудшение отношения к малообеспеченным группам населения. Стигматизация бедности приводит, в свою очередь, к ухудшению положения малоимущих, поскольку данные группы, стремясь скрыть свое истинное экономическое положение, сокращают расходы на нужды первой необходимости, приобретая товары, ассоциирующиеся с высоким социальным статусом, — мобильные телефоны престижных марок и т. д.[275]