аудитории786. В каком-то смысле эти школьники жили в последние дни арктической «плутопии» – этот термин историк Кейт Браун использует для описания атомных обществ, в которых «жители отказались от своих гражданских и биологических прав ради прав потребителей»787. Страна, построившая этот город, уже потеряла своих сателлитов в Восточной Европе и стояла на пороге собственного крушения. «Атомная станция – это счастье?» – спрашивал дальше учитель. «Да!» – кричали в ответ школьники, и такой ответ удовлетворил бы Александра Андрушечко, бывшего начальника строительства Кольской АЭС788.

Происходя от разрушительных атомных бомб времен холодной войны, атомные электростанции всегда были потенциально опасным источником энергии. Чернобыльская авария 1986 года сделала это особенно очевидным – многие теперь увидели, что в СССР использовались несовершенные технологии и системы безопасности. Всего за год до того, как школьники, о которых шла речь выше, стали героями фильма, операторы кольского предприятия приняли решение оставить работающим реактор, у которого отказала вторичная система охлаждения789. Наблюдатели из соседних стран видели в гражданском и военном атомном секторе Мурманского региона большую угрозу. Они, как и некоторые советские граждане, опасались возможного поражения невидимым радиоактивным излучением от реактора и выбросов, которые могли незаметно нанести вред здоровью людей.

Андрушечко ожидаемо не разделял этого пессимизма в отношении советской атомной энергетики. Когда первая очередь строительства была запущена летом 1973 года, он выражал гордость и благодарил рабочих, которые построили первую на кольской земле атомную станцию790. Позже в своих воспоминаниях Андрушечко объяснял причину строительства именно в этом месте: «одарив полуостров разнообразными рудами, природа обделила его топливом»791. Дефицит энергии был действительно большой проблемой для кольских производителей с начала строительства Мурманской железной дороги, заставляя их искать разные способы удовлетворения потребностей в источниках энергии. Они сжигали и без того скудную растительность тайги, заставляли работать заключенных, строили плотины гидроэлектростанций и поставляли угольное топливо до тех пор, пока после 1970‐х годов атомная энергетика наконец не обеспечила достаточное снабжение местной промышленности.

Кольская станция поэтому была не проблемой, а решением для таких людей, как Андрушечко. В их представлении атомная энергия позволяла сделать природный мир лучше, а не разрушала его. Андрушечко, этот пионер атомного Севера, рассказал о том, что Кольская АЭС выпускала в Имандру воду на несколько градусов теплее, но абсолютно чистую792. Такие апологетические представления были распространены в СССР. Как и их коллеги на Западе, современные российские инженеры-ядерщики настаивают на том, что атомная энергетика безопасна, ссылаясь на малочисленность исследований, доказывающих обратное. Недавно руководство Кольской АЭС предложило продлить срок службы устаревших реакторов на десятилетия, будучи уверенным, что аварии в будущем удастся избежать, а радиационное излучение станции не будет вредным для населения.

Оппоненты АЭС, напротив, продолжали подчеркивать риски, неопределенность и секретность, возникающие вокруг радиоактивного загрязнения. «Беллона», международная природоохранная организация, которая, возможно, была самым ярым критиком атомной энергетики на Кольском полуострове после распада СССР, утверждает, что риски возможной катастрофы очень велики. Активисты настаивают на закрытии Кольской АЭС, поскольку она не соответствует «западным стандартам»793. Их обеспокоенность основана не только на оценке современного состояния безопасности станции, но также на том, что в СССР тайно создавали захоронения радиоактивных отходов в океане и хранили токсичные ядерные отходы в герметичных хранилищах вдоль Мурманского побережья.

Как ни странно, но в каждой из этих точек зрения есть рациональное зерно. Сторонники атомной энергетики справедливо указывают на улучшения, которые она приносит людям в местах их проживания. Электроэнергия, полученная с помощью атома, позволяет поддерживать жизнь в городах и промышленных центрах в этом уголке российской Арктики. Тем не менее критики правильно считают, что установление полного контроля над миром природы кроет в себе скрытые опасности. Токсины и другие вредные вещества стали угрозой для жителей Севера. Использование атомной энергии не освободило Кольский полуостров от зависимости от природного мира, однако установило новые и во многом опасные отношения человека с окружающей средой.

Не только атомная энергетика стала причиной очевидных, но и скрытых от глаз изменений, но также и другие источники снабжения региона энергией. Превращение угля, нефти, древесины, кокса, мускульной силы животных, ветра и рек в моторы промышленного роста также серьезно трансформировало природный мир, при этом не отделяя советское общество от него. На мой взгляд, энергетический сектор смог изменить кольскую природу, но не смог сколько-то сократить ее влияние. Поиски снабжения энергией Кольского полуострова осуществлялись через рубки, добычу, затопление водохранилищ и облучение. Тем не менее в каждом отдельном случае выработка энергии создавала новые материальные зависимости.

Иными словами, власть, понятая в физическом смысле, определила черты советской власти в политическом смысле. Известный афоризм Владимира Ленина, высказанный в 1920‐е годы, «Коммунизм – это есть советская власть плюс электрификация всей страны», предлагал очень простое объяснение важности промышленных приоритетов новой власти в России794. Эти его часто цитируемые слова также подразумевали тесную связь между политическими обещаниями большевиков и использованием энергии окружающих ландшафтов. Возможно, Ленин таким образом осознавал, что власть в обществе зависит от материального мира природы?

Большинство ученых исследовали советскую власть преимущественно с точки зрения ее политической, социальной и культурной составляющих. Дэвид Пристланд разделил историков на две категории в зависимости от их представлений о государственной власти в СССР – интенционистов и структуралистов795. Первые исследовали решения и мотивации советских лидеров, влияние марксистско-ленинской идеологии на развитие страны, а также роль дискурсов в повседневных практиках людей. Власть выражалась в планах, программах, восприятиях и личном авторитете независимо от того, в какой степени и с какой частотой случайные факторы подрывали эти намерения. В то же время структуралисты обычно делали акцент на борьбе социальных групп, конфликте интересов среди бюрократов, а также на внешних экономических, социальных, геополитических и военных факторах. Они ставили во главу угла комплекс факторов, сформировавших советскую власть в самом начале и определивших дальнейший путь ее развития. Несмотря на различия, обе группы рассматривают власть как продукт человеческих идей, решений, обстоятельств или структур.

Однако что произойдет, если историки обратят внимание на то, как физики понимают мощность и энергию? Будет ли полезна для понимания того, почему советская власть решила строить плотины и атомные станции, разница между энергией как способностью делать работу и силой как скоростью использования энергии? Некоторые экологические историки – авторы недавних работ – считают, что да. Они исходят из того, что «вся мощность происходит из энергии», и показывают, как контроль над ней и ее распределение помогают объяснить динамику власти во время заводских конфликтов в США и Великобритании в XIX веке