Я не испугался. Расследуя различные дела, доводилось проводить время и в моргах, и при эксгумации старых могил. В голове лишь возникли естественные вопросы: Где я? Чей это череп? Настоящий? Или учебная имитация?

Я поводил фонариком и обнаружил лежащим себя рядом не с отдельным черепом, а с прекрасно сохранившимся человеческим скелетом, покрытым обветшалой одеждой.

Посветил по сторонам. Небольшая комната. В ширину и длину такая же, как Зоина. Но в высоту не более полутора метров. Я поднялся на ноги и не смог разогнуться. Свет фонарика нашел выключатель на стене. Я щелкнул – вспыхнул свет в углу. Чудненько! Осмотрелся.

Скелет лежал на матрасе. Матрас на ковре, покрывающем пол всей комнаты. Вот почему я так мягко приземлился.

В одном конце комнаты как бы жилая часть – матрас, подушка. Посредине у стены напротив двери – стол со стульчиком, книжные полки с книгами. В дальнем конце умывальник и унитаз. Все удобства!

Воздух в комнате был свежим. Помещение вентилировалось. Увидел отверстия, через которые поступал воздух. И дверь, через которую поступил я.

Вентиляционные отверстия были забраны мелкой решеткой. Догадался, что это, должно быть, от крыс и мышей.

Я приложил ухо к двери. Прислушался. Нет, преследователей за стеной точно уже не было. Нажал на рычаг и дверь, имитирующая часть стены, беззвучно открылась. Я выглянул в шахту – никого.

Снова бесшумно закрыл дверь. Выходить отсюда все-таки еще было, наверное, рановато. Вдруг преследователи где-нибудь снаружи у дверцы шахты караулят. И, конечно, стоило осмотреть эту странную комнату повнимательнее.

Для начала я исследовал скелет. Сколько ему лет, и когда умер его обладатель, было непонятно. Судя по бороде и одежде – это явно мужчина.

Рядом со скелетом настольная лампа. Хотел с ее помощью добавить света, но, щелкнув выключателем, понял – не работает. Наверное, лампочка перегорела.

Под рукой скелета – толстая тетрадь. Тихонько вытянул ее, раскрыл на первой странице и увидел надпись «Мой личный дневник». Конечно, тут же принялся читать, отойдя под лампу верхнего света:

«Я, Алексей Горлачев, родился в 1931 году в степном крымском городе Джанкой. С детства любил читать. После школы хотел учиться дальше, поступить в институт, но с такой-то анкетой… Мой отец был арестован и признан врагом народа за то, что подобрал на обочине упавший с какой-то машины мешок, в котором было несколько килограммов пшена. Он принес его домой и досыта накормил семью. Один из соседей, которого угостили на радостях, донес о присвоении социалистической собственности в органы. Отца не спасло ни членство в партии, ни выслуга лет на пролетарском предприятии. Видимо, он умер в лагере, где-то в Забайкалье. Последнее письмо было оттуда.

Мать скончалась от болезни. Судьбы своих сестер и братьев не знаю, так как был распределен в детский дом отдельно от них, и сколько в последующем ни искал – бесполезно.

Школу закончил с хорошими оценками, но с такой анкетой даже не стал пробовать поступать в ближние институты, поехал в Москву. Думал, что там народу больше и на анкеты внимания обращают меньше. Ошибся. Мои документы нигде не приняли. Скитался по Москве, ночевал, где придется, ел, что придется. Думал, что, как и отец, попаду в лагерь…

…

Семен Воркутин – такой же скиталец – предложил мне устроиться строителем в Управление строительства Дворца Советов. Он слышал, что там нужны люди и платят хорошо, и общежитие дают. Мы пошли, но строительство оказалось законсервировано. Но нас все равно взяли на другой объект – на строительство Храма науки на Ленинских горах.

Мы с Семеном работали сначала подсобными рабочими. Потом арматурщиками. Работа была физически тяжелая, но интересная. Мы все поднимались и поднимались вместе со зданием вверх. Частенько после работы с другими ребятами собирались на берегу Москвы-реки и смотрели на свой труд, с каждым днем становившийся все красивее и величественнее.

Своей работой я заслужил доверие мастера, и он даже провел меня на самую верхотуру – в шпилевую часть здания. Там была вооруженная охрана, но меня вместе с мастером пустили. Так я смог прогуляться внутри колоса, обрамляющего звезду, и постоять на балконе на самой звезде. Высота – жуть! Шпиль под ногами покачивается. Но какой вид!

…

В один из дней вызвали в Управление, стали расспрашивать про прошлую жизнь, документы перетряхивать. И Семена Воркутина тоже вызывали. Потом три дня заставили работать по две смены подряд, да еще и чистить, выметать строительную территорию. После этого дали на два дня отпуск и велели в эти дни обязательно на работу не выходить. Оказалось, сам Сталин собирается приехать проверить стройку, и всех не особо благонадежных во временный отпуск отстранили.

Мы сходили с Семеном в Центральный парк культуры и отдыха, на каруселях покатались, мороженого поели. А с девчонками как-то не познакомились.

…

А напрасно нас в отпуск отправили в рабочую смену. Сталин, оказывается, ночью на контроль приехал, когда его уже не ждали. Сторожа одни его встречали…

…

А не зря, ведь, Сталин так боится. Сегодня всех по очереди вызывали в управление, выпытывали, где был, что делал прошлой ночью. Говорят, что вроде как покушение было на вождя. Его охрана на даче в Кунцево нашла на дорожке винтовочную пулю. По баллистической экспертизе выяснилось, что она прилетела с нашей стройки.

…

Для нас с Семеном обошлось. Оказывается, при смене караула кто-то из охранников, нечаянно, нажал на курок винтовки, в стволе которой оказался боевой патрон. Пуля улетела в сторону дачи Сталина и долетела, упала на дорожку на излете…

Солдата взяли в оборот…

…

Снова трясут. Кто-то из спецотряда строителей то ли упал с высоты, то ли улетел на самодельном планере. То ли живой остался, то ли нет. Непонятно. Но трясут…

…

Семен заболел сильно, и его положили в больницу. Плюется кровью. Говорит, и раньше болел – с голодухи здоровье в детстве было слабым, а скитания и строительная жизнь совсем его подорвала. И он рассказал мне на ухо, что задумал после окончания строительства устроить, наконец, себе приличную жизнь. По его словам, на одном из верхних этажей корпуса общежитий строители по ошибке одну из комнат сделали ниже в высоту, оставив над ней пустое пространство. Там получилась почти обычная комната, только пониже. От греха подальше начальству ничего не сказали и замуровали это помещение. А Семен потом сделал в нее тайную дверь, которую незаметно снаружи. И проводку электрическую, и вентиляцию, и даже канализацию провел. В этой комнате и хотел жить после окончания стройки Семен, но разболелся до смерти. Вот мне и завещал:

– Живи, – говорит, – Леша, за себя и за меня, Семена Воркутина, строителя без московской прописки…

Жить я там не собирался. Думал, что когда-нибудь для меня найдется и нормальная комната в общежитии Храма науки. Очень мне хотелось поступить в Университет, который я сам строил…