Я так заслушалась его признанием, что не заметила, как подавшись своему эмоциональному порыву, Ринат дернулся вперед. Его губы накрыли мой рот в поцелуе.

Мужчина сразу притянул меня к себе и попытался углубить его. Проникнуть языком в мой рот. Я опешила от его наглости.

Целоваться с ним я точно не собиралась.

И никаких эмоций, кроме отвращения и отторжения я не испытала. Сразу отклонилась, выпуталась из его рук.

— Я не позволяла тебе этого! — воскликнула я, чувствуя себя обманутой. Он заговорил мне зубы. Воспользовался моим уважительным вниманием. Воспринял мое задумчивое молчание, как сомнение и согласие на такие его действия.

— Лили, тише детка. Ничего страшного не произошло. Я люблю тебя, ты любишь меня. Не бойся, киса, у нас все будет хорошо…

— Черт, Ринат, остановись! Ничего не будет! Нет никакого "нас". Есть отдельно ты и есть я с Платоном. И не нужно меня зомбировать и внушать мне чувства. К тебе у меня их давно нет. Я не знаю, виновато ли в этом твое говенное отношение, или я сама перегорела, но я тебя больше не люблю. Совсем! Мое сердце занято. Я живу с Самойловым. И все что ты себе нафантазировал это обман. Переставай заблуждаться и открой глаза. Между нами все!

Я резко встала с дивана и схватила сумку. Брезгливо вытерла рот от неприятного слюнявого поцелуя.

— Лили, не руби с плеча. Постой, мы не договорили…

Ринат вскочил следом за мной, и я побоялась, что он сейчас помчится следом.

А я без машины…

Я выбежала на улицу и поспешила к друзьям. Интуитивно сразу глянула на Агафова. Он хороший парень, не откажет.

— Юр, отвези меня домой, пожалуйста, — я обернулась на вход. В витражных окнах увидела, как Ринат собрал со стола телефон и кольцо и направился на выход.

— Мари, ну пожалуйста. Я не хочу больше разговаривать с Ринатом. Наговорились, — добавила я подруге, которая напряглась от моей просьбы. Что ты поделаешь. Ревность…

Мари, наконец, успокоилась и кивнула.

— Я с вами. Извини, но я своего Юрчика одного не отпущу.

— Конечно, только поехали скорее.

* * *

Суд над Платоном прошел. Я довольная, как птица, порхала по обновленной квартире. Торопилась все убрать после маленького ремонта, который освежил наши с Платоном хоромы на миллион. Лешка менял мне ведра с грязной водой. Пока я вымывала кухню, он вычищал лестницу парадной.

Теперь даже Самойлов мог добраться до нашего тамбура без своего распиратора. В общем коридоре пропал запах бомжатины и кошачьих экскрементов. Все сияло чистотой и новизной. Несколько соседей, увидев беленные стены и возобновленную плитку на крыльце начали сносить мне яблоки, домашние пирожки и конфеты Красный Мак. Они все обещали проголосовать за мою кандидатуру, если я подамся в президенты. Сказали даже гречкой их прикармливать не придется.

Мы с Лешкой угорали над их благодарностью. Но, черт возьми, нам было приятно.

Мы уже даже решили перед домом расчистить газон от бычков и наркоманских шприцов. Посадить тюльпаны и ирисы. Только вчера я смотрела в интернете, как подготовить землю к посадке. А мой дружок предложил распечатать объявление о субботнике и развесить на дверях всех парадных. Кто то точно выйдет нам на помощь. Потому что нам вдвоем не справиться.

Я набрала Мари. Уже середина дня и должны были быть какие то новости о Платоне. Судебное заседание было назначено на десять утра, отпустить его обещали после подписания всех протоколов. Значит, скоро пора за ним ехать.

Я предвкушала его реакцию. Как его большие выразительные глаза под тенью длинной челки будут искриться изумрудом. Как он при встрече будет тискать меня и выжимать ребра до хруста.

— Лили? — голос подруги вернул меня в реальность из фантазий о любимом мужчине.

— Ну что там? Твой отец не звонил? — взволнованно спросила я.

— Лили…папа вернул деньги…

Лили.

Я смотрела на аккуратные пачки стодолларовых купюр на столе, вообще не понимая, что произошло.

На автопилоте я заехала к Мари и прослушала ее сбивчивые объяснения. Подчиненный ее отца вернул все деньги…

Пояснил этот жест тем, что за Самойлова уже договорился…его отец!

Я находилась в какой то прострации. Я продала машину за копейки. Как последняя влюбленная дура выдраила и отреставрировала нашу берлогу. Превратила место жилья в квартиру.

И теперь узнаю, что все зря…

— Отец Платона очень крутой мужик. Кто, не разглашали. Даже папа не в курсе. Действовали сверха. Говорят, сам мэр приказал. Теперь Самойлов должен исчезнуть. Не знаю, Лили, вернется ли он в вашу квартиру…

— Точно! — воскликнула я и, не прощаясь с Мари сорвалась галопом прочь из ее дома. Даже деньги забыла на столе.

Я добежала до первого таксиста. Задыхаясь, объяснила ему адрес нашей квартиры. Конечно, Платон сейчас вернется домой, а меня нет!

Я приплатила таксисту сверху за все нарушения, чтоб он лихо мчал и не сбавлял скорость на виражах. Сердце колотилось, будто его лупили дефибрилятором.

Я сейчас увижу Платона! Своего любимого фрика!

Ну держись, хитрый гад, нам предстоит серьезный разговор…только потом. Сначала я его затискаю и зацелую. А уж потом устрою допрос с пристрастием.

Перепрыгивая через две ступени я добежала до тамбура. Черт, я поменяла все двери и замки… Если он приезжал, то не смог бы попасть в квартиру.

Я вошла в пустое помещение.

Расплакалась уже на пороге. Рыдания прям душили.

Он ведь возвращался ко мне? Приезжал?

А что если нет…Вдруг Платон не вернется?

И что это за влиятельный папочка нарисовался на горизонте?!

Жесть! Раньше, узнав, что Самойлов богат, я бы ластилась как кошка к нему. А сейчас для меня эта информация резко стала неважной. Даже не так. Тягостной.

Мы не успели поговорить, когда его арестовали. Меня не пустили к нему на встречу в камеру.

Платон ускользал от меня. Его мистический образ просачивался сквозь пальцы.

* * *

Я ждала…

Все двери были настежь расткрыты, и я сидела на пороге в кресле. Когда затерпли ноги маяться в коридоре, я притащила из комнаты кресло.

Теперь я уже думала, может вытащить кровать ко входу. Я боялась его упустить.

Раздумывала над тем, что минуты неумолимо складывались в часы. И эти гребанные бесконечные часы копились в одиночестве…

Я дернулась и распахнула глаза.

— Лили, ты чего спишь в коридоре на кресле? — Лешка вошел в открытые двери.