— У нас с отцом были сложные отношения, — признался он. — Отец считал мое увлечение гонками эгоистичным и опасным. В конце концов он поставил меня перед выбором: либо гоночная карьера, либо семейный бизнес. Я выбрал гонки, и он выгнал меня из дома. Я собрал вещи, ушел и стал зарабатывать себе имя на трассе… Но когда мне сообщили, что у отца случился сердечный приступ, когда я увидел его в больнице — слабого, едва живого, — мне стало ясно, что мои желания не настолько важны, как я считал вначале. — Майкл пожал плечами. — Я понял, что иногда нужно думать в первую очередь о других. Как однажды сказал отец, настоящий мужчина принимает решения ради общего блага, не только ради своего собственного. Ради общего блага я должен был наладить семейный бизнес… и я это сделал. Можно сказать, что я ни о чем не жалею.

Мэгги долго молчала, неотрывно глядя на него.

— Ты скучаешь по гонкам? — спросила она.

Майкл склонил голову к плечу, обдумывая ответ… и одарил ее широкой улыбкой:

— Черт возьми, да! Дня не проходит, чтобы я не вспоминал о них.

Боже милостивый, этот человек сведет ее с ума. Он не только честен, но еще и оказался способен пожертвовать собой и ни разу не пожалеть об этом. Сколько раз на ее пути попадались мужчины, распускавшие нюни из-за того, что их не устраивало, не совпадало с их собственными желаниями или потребностями? Майкл совсем другой. Он обладает убеждениями, которых Мэгги никогда не встречала в партнере.

— Твоим родным повезло, что у них есть ты, — прошептала она.

Майкл ничего не ответил. Просто сжал ее руку, словно был намерен никогда ее не отпускать.

Пару часов спустя они доехали до загородного дома. Мэгги внутренне посмеивалась над тем, как семейство Конте представляет себе недвижимость для сдачи внаем. К роскошному особняку прилагались собственная вертолетная площадка, сады, бассейн и несколько джакузи. Массивные кирпичные стены, увитые плющом, и часовая башенка под стать стенам высились в окружении тропической зелени и ухоженных садов. Дорожка, вымощенная булыжником, вела к широкой лестнице на открытую террасу с уютными креслами-качалками, а к террасе примыкал полностью оборудованный бар. Цветовую гамму особняка составляли золотистый и шоколадно-коричневый оттенки, сочетавшиеся с блеском шлифованного мрамора и ярким разноцветьем мозаичных плиток. Теплый ветерок дул в открытые окна комнат, и Мэгги с наслаждением вдыхала ароматы цитруса и сирени.

Каблуки ее процокали по блистающим плиткам. Прихватив из бара бутылку вина и пару бокалов, Майкл повел ее наверх. За одной из дверей обнаружилась просторная спальня с двуспальной кроватью. Балконные двери были распахнуты, словно новобрачных тут ждали и приготовили комнату к их приезду. На столе, возвышавшемся в самом центре комнаты, алел огромный букет роз. Мэгги прошлась по пышному восточному ковру, любуясь продуманно расставленными антикварными вещами и белизной тончайших кружевных занавесок. И лишь тогда осознала, что ее супруг, стоя в углу спальни и небрежно прислонившись бедром к комоду, сверлит ее неотрывным взглядом.

Мэгги судорожно сглотнула. Внезапно ее охватил безмерный ужас. Все это уже чересчур: кровать, венчание и то, что она, оказывается, влюблена в своего графа. Пол ушел из-под ног, и она отчаянно боролась с этим ощущением, стискивая кулаки в лихорадочном стремлении обрести равновесие. Не хватает еще, чтобы голос ее дрожал и срывался, как у робкой девственницы! Мэгги обругала себя за слабость и решительно выпрямилась.

— Хочешь поужинать? — спросила она.

— Нет.

Кровь жарче забурлила в жилах. Губы Майкла тронула затаенная усмешка, словно он почуял смущение, охватившее Мэгги.

Она выпятила подбородок, стойко выдерживая его взгляд.

— Хочешь прогуляться в саду?

— Нет.

— Поплавать?

— Нет.

Мэгги скрестила руки на груди, прикрыв чересчур откровенно торчащие соски.

— И чего же ты тогда хочешь? Просто стоять и таращиться на меня?

— Нет. Я хочу заняться любовью со своей женой.

Боль пронзила Мэгги, точно острый нож. Его жена! Господи, как же она хочет, чтобы это было правдой!

— Не смей так говорить! — прошипела она, благодарно хватаясь за вспышку гнева, как за пресловутую соломинку. — Я тебе не жена, и мы оба прекрасно это знаем! Ты обещал больше мне не докучать. И никакого секса.

Майкл стремительно шагнул к Мэгги и заключил ее в объятия. Волнение и нежность, отражавшиеся на его лице, разрывали ей сердце.

— La mia tigrotta, что не так? Я не стану делать ничего вопреки твоим желаниям.

Он отвел с виска Мэгги прядку волос и кончиками пальцев приподнял ее подбородок.

— Все это ложь. — Она моргнула, отгоняя жгучие слезы, злясь оттого, что он видит ее слабость. — И мы с тобой — ложь.

Дыхание Майкла коснулось ее губ, и он нежно поцеловал ее, проникая языком во влажную глубину рта. Мэгги отчаянно хотелось дать ему отпор, но жаркий натиск его языка, знакомый пряный запах мгновенно свели ее решимость на нет. Сдавшись, она безоглядно ответила на поцелуй, впилась пальцами в его плечи, податливо прильнула к его литому мускулистому телу.

Майкл медленно поднял голову. Жар, кипевший в его черных глазах, прожег Мэгги насквозь и безжалостно разметал все остатки сопротивления.

— Нет, Мэгги, — неистово выдохнул он, — теперь это настоящее. Мы с тобой настоящие. Ты моя жена, и я хочу заняться с тобой любовью. Здесь и сейчас. Ты согласна?

Мэгги знала, что Майкл — человек слова, и стоит ей лишь покачать головой, он отступит и оставит ее в покое. Господи, да что это с ней творится? Между ними только и было, что пара часов секса, почему же он так сводит ее с ума? Он ее погубит.

Тело и разум Мэгги вели отчаянный бой, но в глубине души все настойчивей звучал тоненький неслышимый голосок: «Бери то, что можешь получить сейчас, и тебе будет о чем вспомнить». Мэгги довелось перенести и более тяжкие испытания… но если сегодня она оттолкнет Майкла, то вряд ли это переживет.

Мэгги притянула голову Майкла к себе. Не прерывая жадного поцелуя, неистово сплетая язык с ее языком, Майкл подхватил ее на руки и понес к постели. Стремительно, не теряя ни доли секунды, он раздел Мэгги и принялся ласкать ее всю, ничего не упуская, руками, ртом, языком. Мэгги застонала, чувствуя приближение сладостного пика. Майкл остановился, быстро сбросил с себя одежду и вновь принялся за дело. Она извивалась под его ласками, бормоча невнятные мольбы, и наконец он развел ее бедра, придвинулся, изготовившись войти в нее, но замер.

Словно почуяв глубоко засевший в Мэгги страх, Майкл мгновенно, без единого вопроса перевернул ее набок, крепко ухватил за бедра и помог оседлать себя.

Твердая горячая плоть заполнила ее изнывающее лоно. Мэгги вскрикнула и начала исступленно двигаться. Майкл сжимал ее груди, дразняще теребя соски. Еще одно движение — и мир содрогнулся, взрываясь ослепительным фейерверком.