Нет, конечно. Ты здорово его отвлекла. Без тебя я не смог бы подобраться так близко. — Я неловко двинул рукой. — Ай, больно! Нет, я всё-таки пойду смотреть, как Лебедев будет глумиться над трупом, — прошипел я.

— Аристарх Григорьевич прав, ты ужасный пациент, — тихонько рассмеялась Маша и легко поцеловала меня.

— По-моему, они уже много раз пожалели, что из комы меня вытащили. — Я прижался лбом к её плечу. — Ничего, завтра я избавлю их от своего присутствия.

— Не хочу тебя расстраивать, но обоим целителям сейчас не до тебя, — Маша снова меня поцеловала и села в кресло.

— И это угнетает. — Пожаловался я ей.

— Что тебя угнетает? — В палату зашёл Мамбов. В руках у него были очень знакомые коробки. — Держи. Подкрепись. Видят боги сил тебе много нужно.

— А откуда у тебя это? — Я открыл коробку с пиццей.

— Я так понял, хозяин отеля принял твоё невнятное мычание за согласие сотрудничества, и сам написал письмо Михалычу. Он справедливо рассудил, что тебе некогда, ты, видимо, по бабам шляешься, или где ещё художники вдохновение ищут? Кстати, Машенька, мои комплименты. Этот хозяин, который сейчас является партнёром твоего муженька, не узнал тебя, когда ты сопровождала его в заведение Леднёва. Он только закатывал глаза и говорил, что, похоже, Евгению Фёдоровичу повезло, и он сумел найти свою музу.

— И ведь не поспоришь, — сказал я, доедая очередной кусок. После кашек, которыми меня здесь кормили, пицца показалась необычайно вкусной. И настроение начало улучшаться. Всё-таки скверный характер очень сильно зависит от еды. Во всяком случае у меня. Когда мы с Фырой столько времени одними белками питались, характер у меня тоже стал далеко не сахарным. — Маша действительно моя муза. Как вспомню тот тюрбан, который она мне на голове намотала вместо скромной повязки, так рука сразу к карандашу тянется. — Ай, что ты дерёшься? — Вспыхнувшая Маша легонько стукнула меня подушкой.

— Хватит рассказывать всем эту историю, — прошептала она.

— Маш, ты ведь знаешь, что это не так, — отодвинув пустую коробку, я поймал её ручку. — Я начал тебя рисовать, как только увидел. Мы даже незнакомы были. А потом продолжил рисовать, хоть мне память отшибло. — Я поднёс её руку к губам, а она слабо улыбнулась.

— Вы меня, конечно, извините, но на вас противно смотреть, — заявил Мамбов, прикрывая глаза рукой.

Я внимательно посмотрел на него. Он был осунувшийся и слегка опухший. Волосы, всегда тщательно уложенные, были растрёпаны, а рубашка, похоже, несвежая. Олег никогда себе такого не позволял.

— У тебя что-то случилось? — спросил я у друга. Мамбов встрепенулся и посмотрел на меня.

— Нет, просто устал, — и он протёр лицо руками.

— Ты выглядишь не очень. — Я продолжал хмуро его разглядывать. — С твоим резервом всё в порядке? Его нормально восстановили?

— Да, всё хорошо. Тебе гораздо хуже досталось. — Мамбов встал со стула, на который упал. — У меня всего два вопроса. Когда тебя выпускают отсюда, и когда мы уже сможем уехать из этой дыры?

— Выпустить меня обещали завтра, но это не факт. А уехать мы не сможем, пока не явится юрист, который оформит шахту. Я не помню, говорил я тебе или нет, но десять процентов акций буду отписаны тебе.

— Нет, не говорил, — Олег внимательно посмотрел на меня.

— Ну вот, теперь сказал, — я развёл руками.

— Что ж, это вполне достойный повод здесь задержаться. — Он снова протёр лицо. — Спать хочу. Пойду, вздремну, наверное. Всё равно заняться особо нечем.

Когда он вышел, я задумчиво посмотрел на дверь.

— И чем он занимается, если сам говорит, что заняться нечем. Да ещё и спать хочет. И тут же говорит, что устал. — Я посмотрел на Машу. — Ты ничего не знаешь об этом?

— Жень, я целыми днями здесь с тобой. Я не слежу за Олегом. — Она покачала головой и принялась открывать очередную коробку. — Ой, мои любимые десерты. Похоже, Михалыч прислал не только упаковку и договор, но и кого-то, кто научил поваров готовить блюда из нашего меню. И, заметь, я даже об этом ничего не знала, — заявила Маша и села в кресло с пирожным в руках.

— И всё же с Олегом что-то происходит, — я покачал головой.

В дверь постучали, и в палату вошёл Леднёв.

— Добрый день, ваше сиятельство, — он подошёл ко мне поближе и протянул небольшую коробку. Я принял её, открыл и внимательно осмотрел небольшой тортик.

— Я так плохо выгляжу, что у всех появляется подсознательное желание меня накормить? — тем не менее я взял протянутую женой ложку и попробовал. — О, а это, оказывается, вкусно. Ты садись, Гриша, в ногах правды нет.

Леднёв внимательно осмотрел палату и притянул стул, на котором недавно сидел Мамбов поближе к кровати.

— Вы хорошо выглядите, ваше сиятельство, — сказал он спокойно, разглядывая меня. — Во всяком случае, гораздо лучше, чем в первые дни.

— А ты навещал меня в первые дни? — Я удивлённо посмотрел на него. В первые дни я был в коме, да меня к тому же располосовали как индюшку местные целители, так что, зрелище-то ещё должно было быть.

— Да, мы все волновались, — он кивнул. — Девочки из кабаре — вот тортик испекли, когда увидели, что ваши целители наперегонки несутся к холодильным камерам бойни. Раз они оставили вас, значит, беда миновала.

— А откуда вообще такое переживание за моё здоровье? — я подозрительно смотрел на него.

— Ваше сиятельство, форт небольшой. А та тварь, она была огромной. Мы все видели её и видели, что вы сделали, чтобы её остановить. И мы прекрасно понимаем, что вы вполне могли убежать и нырнуть в портал. Вас никто не осудил бы. Но, Евгений Фёдорович, вы остались и чуть не погибли. Жители форта умеют быть благодарными.

— Хм, ну, что я могу сказать, — я принялся ковыряться в торте. Вот честно, мне в голову даже не пришла такая мысль, которую он только что озвучил. — Очень вкусный тортик, мои комплименты девушкам.

— Я передам, им будет приятно, — Леднёв улыбнулся, но тут же стал серьёзным. — А ещё я хотел поговорить с вами о