для голытьбы, что при храме, а в столичной академии.

Она пару раз случайно услышала его разговор с отцом и Михвальдом. Нет, она вовсе не подслушивала, просто захотелось вдруг тихонько постоять у дверей, за которыми они так громко разговаривали, что ей даже не пришлось прислушиваться. Ну, почти не пришлось...

А потом он прошёл мимо, даже её не заметив! Какая наглость! Он должен почтительно, низко поклониться, как вся прислуга. Так полагается при её статусе, а он... он... Он даже папеньке так не кланяется, будто равен самому барону! Нет, стоило бы его проучить.

Ещё, недавно она увидела его, въезжающего вечером во двор и внезапно вспомнила, что ей как раз, срочно нужно на конюшню. Уже седмицу всё забывает туда сходить.

Обходя донжон, совершенно случайно задержалась за большим кустом шиповника, откуда так хорошо видно широко распахнутые ворота, зато её не видать вовсе. Она даже не думала подглядывать – просто остановилась отдохнуть в удобном неприметном местечке.

Когда юноша появился и оглядевшись по сторонам вдруг скинул всю одежду и стал плескаться в бочке, в её красивой светловолосой и очень умненькой головке созрел план маленькой мести.

Она «случайно» пройдёт мимо него и «прихватит голышом».

Тут же представила его жалкий вид – как он, смутившись, закрывается руками и схватив в охапку одежду убежит, а потом, всякий раз при встрече будет краснеть и прятать глаза.

Она тихонько подошла и злорадно предвкушая его позорное бегство, встала в каких-то пяти шагах от ничего не замечающего парня. Тот с явным наслаждением плескал на себя воду и фыркал от удовольствия. Она невольно засмотрелась на прекрасно сложенную фигуру, молодое красивое тело, на котором уже появилось несколько шрамов.

Словно почувствовав что-то, парень резко повернулся и с лёгкой улыбкой уставился на неё. В его лице не мелькнуло и тени смущения, руки даже не дёрнулись прикрыть то самое место, он просто стоял и смотрел так нагло, с каким-то вызовом. Миг, другой, третий... Этот гад и не думал смущаться! Напротив, глянул будто на какую-то порочную девку, как ей показалось, презрительно ухмыльнулся и повернувшись задом продолжил плескаться.

Эбигейл вдруг стало невыносимо стыдно. Она, леди, баронесса вир Тосвальд, подглядывает за купающимся простолюдином, пялится на его мужское достоинство как какая-то шлюха!

Она вдруг почувствовала, что краснеет… А этот хам?! Он же её опозорил! Если кто-то увидит... Да что там увидит, этот негодяй сам всем разболтает! Вся прислуга будет шептаться у неё за спиной и мерзко хихикать.

– Наглец! – вырвалось невольно, когда, резко повернувшись, она со всех ног помчалась прочь.

Следующие несколько дней Эбигейл не находила себе места. Вслушивалась в разговоры прислуги, вглядывалась в лица служанок, ожидая увидеть в них подтверждение собственных страхов.

К её удивлению, слухи о таком позоре леди по замку не поползли. Очень странно, ведь чернь не упустит случая позубоскалить за спиной у благородных.

Неужели этот нахал считает её настолько малозначительной букашкой, о которой даже не стоит говорить? Или он снова не обратил на неё внимания, а то и вовсе не заметил? Да что он о себе возомнил!

Она одновременно на него злилась и радовалась, что эта история не вышла на свет.

Зато неожиданно прогремела другая новость. Прибежала Златана, её личная служанка, единственная кому она позволяла свободно с ней болтать почти обо всём.

Выпучив глаза, затараторила, что двое дружинников ночью хотели ограбить и убить молодого господина Закарию, а он их обоих в бараний рог скрутил, связал, и капитану отдал. Сидят теперь под замком, суда Его милости барона ждут.

– Дура, какой он тебе господин! Это бродяга, которого папенька из жалости подобрал, как шелудивого кота!

– Госпожа, что вы! Ведь за три лиги видать, что это благородный! И речь у него какая грамотная, и стать. И держится с достоинством, да и вообще... – она зажмурилась и мечтательно протянула, – тааакой красавчик...

– Такой тупице как ты, бесполезно что-то объяснять! Скажи лучше, откуда у бродяги деньги, чтоб его грабить?

– Так он же из Земель Нежити приехал, много всякого добра при нём было, вот он и продал – что-то магу нашему, что-то управляющему. Господин Крутиц про это при всех рассказывал, вот грабители и прознали. Видать соблазнились такими-то деньжищами. Но только это не всё! – служанка понизила голос, видно это был секрет, – говорят Леспин это затеял в отместку. Его господин Закария увидел, когда тот служанку ударил. Вы ж Леспина знаете, чуть что не по его, сразу руки распускает, привык, что его боятся все. А господин Зак ему как дал и два зуба выбил! Вот Леспин и подговорил своего дружка Зиница, да только не вышло у них ничего.

– А чего это вдруг он за служанку вступился? Кто такая?

– Не знаю, Ваша милость, но как узнаю, непременно расскажу!

– Вот ещё, очень надо! Плевать мне на всякую чернь… вечером, как придёшь меня ко сну готовить, тогда и расскажешь.

Не успела улечься пыль от этой новости, как грянула другая. Эбигейл как раз вышла во двор и услышала крик дружинника, дежурившего на воротах. Тот обращался к пацанёнку лет десяти, старшему сыну кого-то из прислуги, который болтался без дела неподалёку.

– Бранко! Бранко, глупый мальчишка! Беги немедля, разыщи господина капитана Михвальда, передай, что у ворот его дожидаются. Скажи – Закария прислал, опять наверно, что-то отчебучил!

Снова этот Закария! Все будто сговорились постоянно напоминать ей про этого нахала!

Она сама не заметила, как оказалась у главного въезда и тихо, словно