него! И только когда время придет. Всегда он такой был. Будто не в мирной жизни, а на войне он! А сейчас, и подавно.

Прошлись по площади. Тама все также: суета, патруль, мужички с ружьями туды-сюды мотаются. Моголы в сторонке сидят. Коней распрягли, уселись кружком, жуют чего-то. Лица у всех круглые, плоские. Да глаза узкие. Интересные люди! Сами вроде со стороны одинаковые с лиц, а вот если присмотреться, — дык разные! У каждого, да есть своя собственная особенность. Еще серьезные они люди. Любят, чтобы все по справедливости было. Ага. Еще бабы у них красивые. Нравятся мне! Нас увидали моголы, кивают нам, здороваются! А мне любопытно стало. Спрашиваю у дядьки: — Слушай, а чо, и моголов ты к службе пристроил?

— Монголов?

— Ну да.

— Ага. Есть такое. Славные ребята! Два дня назад, гадина к ним приползла. Та, что с хвостом и лапами. Как ты и рассказывал! Детей напугала, да бабу их чуть не утащила. А они же люди не с пугливых! Вдогонку кинулись, выследили и поймали ее своими палками этими...

— Ургой?

— Точно — Ургой! Словили они гадость эту, да видят, что шустрая очень. Так они ее, из практичности своей, к плугу приспособили, припрягли. Петлю ей на шею, лямки на плечи и кнутом под зад. Поле распахивать! Да не вышло с нее толку. Уж очень она норовистая! В стороны рвалась, да не хотела прямо плуг тащить. Борозды им все испоганила. Они ее за шею и сюда, к нам! Видят же, что зверюга диковинная. Вот и решили, что за нее, что-то получить можно! Выменяли ее у нас на мешок соли. Только мало им было мешка. Еще просили! Так я им и сказал, еще одну поймают, — дадим два! У нас же ее дохрена. Вон, в складе — сорок мешков лежит. Они и стараются. Круглые сутки ищут гадин этих!

— Соль?

— Да. Она им нужна очень. Они-же мясом занимаются. Солонина, балыки всякие. Вот им и надо позарез!

— Это та, что в складе, мешки без надписей?

— Ишь-ты! Уже и высмотрел?! Вот душонка любопытная! Ничего от глаз не ускользнет у него!

— Ну, дык...

— Ото, тебе и — дык! А по факту, что? А по факту, у нас считай — «спецназ разведки» готовый! Они же тут все окрестности вдоль и поперек прочесывают. Ни одна гадина не проскочит!

— Здорово! — Во дядька дает! Такого ума, поди сыщи! Каждый раз удивляюсь, как он так может. — А с гадиной той, чего?

— Сдохла. Мы ее в клетку посадили, да разобраться хотели, что за тварь это за такая... Мясо ей давали. Петуха целого! Воду поставили. А она, — ни в какую! Ухватила того петуха и в сторону Славного рвалась, о прутья билась, пока голову не расшибла! Вот такие дела.

— К медузе своей харчи перла, гадина.

— Выходит, что так!

Завернули мы за магазин. Там Махал-Махалыч с Уралом возится, да пацаны наши. Смотрю, кабину уже выправили. Поварили. Махал-Махалыч вмятины выстучал. Выровнял все. На окна, завместо стекол — решетки приварили. Впереди, где бампер — здоровенная такая конструкция из труб. Аж до самого капота она идет! Туда с Нивы фары прикрепили. Еще фары с трактора на крышу приделали. Дополнительно. На колеса шипы с арматуры приварили. Там, где диски. И на решетку, что впереди. На крыше — тоже самое! Шипы в стороны торчат, как пики длинные, заточены! Васяка с кисточкой носится, кабину красит. Зеленым таким. Но не как трава, а навроде как лягуха болотная. Такой цвет! Толян из-под машины выглядывает. Рессору мостит под мост задний. С трактора видать сняли. Покивали Вию мужики, да мне помахали! Дядька им палец вверх показал. — Во! — говорит. Улыбаются. Зубы белые скалят. Да рожи чумазые!

Зашли мы с Вием аж за сам магазин. Там, около подсобки — весы. Такие, здоровые! Как платформа. Они раньше в магазине самом стояли. Сколько себя помню, стояли! Там крупное важили, если кто покупал. Мешки с крупой, цемент, и прочее всякое. Еще товар там как привезут, то — тоже принимали. Взвешивали. А сейчас видать сюда их притащили. За ненадобностью, чтобы не мешались. Плоская такая платформа на земле, а с торца — мачта такая, со шкалой и гирька по ней бегает. Стоят весы, белой краской окрашены. Да листьев уже на них нападало. Рядом гири в пирамидку сложены. От килограмма и до десяти. Черные такие — кругленькие.

Вий листья смел рукой, гирьку на шкале пошевелил, крутанул сбоку винтик. Настроил. Положил туда килограммовую. Проверил. Следом — пять. Тоже посмотрел. Еще чуть покрутил. Затем убрал он гирю. — Станови волка! — говорит.

Ну я волчка провел на весы. Стал тот. На меня смотрит, не поймет видать чего от него хотят. — Надо, — говорю. — брат серый. Для дела. Потерпи уж!

— Семьдесят один! — Вий вес волка сказал. — Ух зверюга-красавец!

— Ну-ка... — свистнул он монголам, чтобы лошадь вели. Те мигом примчались. Смотрю, и мужики вместе с Махал-Махалычем к нам подтянулись. И те, что на площади терлись. Из патрульных, кто свободный был. Интересно же им, чего тут за деятельность!

Поставили коня на весы. Конь не поймет, нервничает. Фыркает! Да мужичок один из монголов его успокаивает. А дядька — важить!

— Пятьсот двадцать два кило. С половиной. — дядька вес сказал.

Сняли коня с весов. — Ану-ка — бери! — Вий уже мне говорит. Чтобы я коня поднял. Загомонили мужики, что пришли. Сомнения у них! Смотрю, а мои черти, Васяка да Толян