Что удивительно, несмотря на деформацию, системы скафандра продолжали работать, и на экранчике в шлеме появились красные точки, обозначавшие вражеских боевиков, окруживших обездвиженного лейтенанта. Враги постояли пару минут, один из них поднял с земли упавший автомат лейтенанта, двое других попинали его ногами, вероятно, пытаясь определить, жив он или нет. Но Святобор старался не реагировать, притворившись мертвым. Затем четверо боевиков прижали его руки и ноги, а еще шестеро приподняли и оттащили обломок механизма, который придавил лейтенанта.

Теперь Святобор мог разглядеть своих врагов. Они были одеты в механизированные бронескафандры с усиленной защитой. Вокруг скафандров мерцало фиолетовым свечением какое-то защитное поле, которое, вероятно, делало их плохо видимыми на расстоянии. Все они были вооружены тяжелыми ручными плазмометами. Раньше Святобору попадались только боевики в более простых скафандрах, без всяких полей, да и вооружены они обычно были лазерными, а реже плазменными винтовками. А вот о подобных вражеских подразделениях не было никаких сведений, из чего напрашивался вывод, что лейтенант оказался в руках какого-то элитного вражеского отряда, да и сам остров, скрытый какими-то полями, делавшими его невидимым, тоже был необычен.

Тем временем боевики сняли у Святобора с пояса кобуру с лазерным пистолетом, ножны с лазерным ножом и подсумки с гранатами. Затем связали ему руки и ноги прочным шнуром из нановолокна, сняли с головы шлем, завязали глаза, подняли и куда-то понесли. Несли его недалеко, всего пару километров, судя по всему, куда-то в глубь острова. Там его внесли в какое-то сооружение, в которое пришлось подниматься по лестнице. Размеры сооружения Святобор не мог увидеть, так как глаза были завязаны. Внутри сооружения проходы и двери были узкими, потому пленника поставили на ноги, сняли с него скафандр, опять завязали руки и, подталкивая тычками в спину, повели узкими петляющими коридорами. Идти пришлось недолго, и вскоре Святобора остановили ударом в живот. Послышалось шипение сервопривода открываемой двери, чья-то рука в металлической перчатке резким движением развернула лейтенанта. Затем сильный удар в поясницу сбил его с ног и швырнул в небольшое помещение, где он больно ударился головой о противоположную стену и потерял сознание.

Святобор не знал, сколько времени он пролежал без сознания. Может быть, несколько минут, а может, несколько часов. Он пришел в себя, когда ему плеснули в лицо холодной водой. Лейтенант открыл глаза и осмотрелся. Он лежал на спине со связанными руками посередине достаточно большой комнаты, явно не в той крохотной камере, куда его бросили сначала. Комната была обставлена с какой-то очень вульгарной роскошью. Старинный резной комод с позолотой и пара аналогичных стульев соседствовали с тремя модными у альдебаранцев креслами из полированного нанотитана и кожи альтаирской пещерной упячки. В комнате стоял какой-то старинный, возможно даже докризисный, музыкальный инструмент в черном деревянном корпусе с клавиатурой, который соседствовал с современным альдебаранским гипервизором. Над связанным пленником стояло четверо боевиков, одетых в черно-красные комбинезоны. Один из них держал в руках ведро, из которого обливал Святобора водой.

А в углу комнаты, в кресле сидел маленький толстенький человечек с внешностью типичного расиянина — смуглая кожа, мясистый нос с горбинкой, узкие раскосые глаза и некоторые остатки некогда пышной черной шевелюры вокруг блестящей лысины. Одет он был в парадный черно-красный мундир с золотыми эполетами и опоясан ремнем из мягкой кожи. На ремне висела лазерная сабля, ножны и рукоять которой были изготовлены из золота и богато украшены драгоценными камнями.

— Здравствуй, мой юный друг! — неожиданно высоким голосом пропищал толстячок. — Я очень рад, что ты зашел ко мне в гости. Хи-хи-хи…

Вражеский главарь захохотал мерзким дребезжащим смехом и жестом приказал своим боевикам покинуть помещение. Те поклонились и попятились к дверям, не смея повернуться спиной к своему главарю.

— Хи-хи-хи… Ты, наверное, надеешься, что сюда прилетят ваши крейсера и уничтожат моих солдатиков и мои звездолетики?! Хи-хи-хи… Ты надеешься, что тебя спасут?! Хи-хи-хи… Хи-хи-хи…

Толстячок опять мерзко захихикал, дрыгая своими короткими кривыми ножками.

— Ты знаешь… Хи-хи-хи… Ты знаешь, я тебя… хи-хи… обрадую! Это тебя удивит, но ваши крейсера действительно прилетят сюда через… — толстячок достал из кармана старинные золотые часы «Электроника» на платиновой цепочке. — Они прилетят сюда через шестнадцать часов… Хи-хи-хи… И знаешь… хи-хи… Они действительно перекрошат моих солдат и мои звездолетики… Хи-хи-хи… Ты думаешь, мне жалко их? Тебя это удивит, но мне не жалко даже собственных солдат, которые преданно мне служат! Хи-хи-хи… А знаешь, почему?..

Толстячок сделал театральную паузу, соскочил с кресла и встал, гордо выпятив круглый живот, поверх которого сверкал висевший на толстой золотой цепи огромный золотой крест, украшенный драгоценными камнями.

— Потому что мое имя — полковник Гусейнов! — гордо объявил бандитский главарь. — Я самый страшный и самый ужасный злодей во всей вселенной. Да, ты не ослышался, мой юный друг, я являюсь профессиональным и высококвалифицированным злодеем, можно даже сказать, воплощением абсолютного зла. Хи-хи-хи… Да, мой юный друг, мне нравится творить зло. Ведь зло это искусство! Мне нравится видеть, как люди страдают и гибнут! Мне нравится вид мертвых тел и сладковатый запах трупов! Я могу долго любоваться копошащимися в них червями. Я ненавижу жизнь, весь этот солнечный свет, зелень, детский смех… Да! Да, я особо ненавижу детей и детский смех! Ты знаешь, мой юный друг, я ведь немного бизнесмен… Хи-хи-хи… И занимаюсь благотворительностью… Хи-хи… Но не думай, что благотворительность творит добро! Как раз нет! Всякая нормальная благотворительность творит зло! И как правило, на деньги, полученные каким-нибудь злодейским способом. Например путем вооруженных ограблений или банковского ссудного процента, что по сути одно и то же… Хи-хи-хи… Я вот владею самой большой во вселенной корпорацией по производству противозачаточных средств и самой большой сетью по торговле наркотиками… Хи-хи-хи…

Бандитский главарь опять громко захихикал своим мерзким тонким голосочком.

— А на что идут прибыли, ты догадываешься?! На развитие культуры?! Нет! На развитие науки?! Нет! Нет! И еще раз нет! Ну ты уже догадываешься, что не на детей… Как ты уже понял, дети мне противны. Мне только нравится их мучить и убивать! Да, мучить и убивать маленьких и беззащитных я очень люблю, особенно — маленьких детей и маленьких котят! Хи-хи-хи…

Если бы у Святобора не были связаны руки, то он попытался бы встать и убить этого кровожадного маньяка. А в том, что это был именно маньяк, сомнений не было — когда Гусейнов начинал рассказывать о себе и своей деятельности, то в его глазах светилось безумие, они начинали неестественно блестеть, а уголок рта дергаться от нервного тика.

— Ты, наверное, уже догадываешься, на что идут деньги, полученные от продажи гандонов, наркотиков и алкоголя?! Да, конечно! В первую очередь, я поддерживаю церковное мракобесие, ведь оно воспевает смерть, страдание и уродство! Хи-хи-хи… А я так обожаю все уродливое, я так обожаю смерть и страдания… Разумеется, я также даю денег всяким благотворительным фондам, которые выплачивают пособия уродам, и олигофренам, занимаются «реабилитацией» наркоманов, правозащитникам, которые защищают преступников… Ведь уроды, наркоманы и преступники портят жизнь людям! Хи-хи-хи… Разумеется, я также поддерживаю пропаганду разврата, гомосексуализма и дегенеративное искусство… Хи-хи-хи… Ведь это все так уродливо и противоестественно! Так же уродливо и противоестественно, как и религия… Хи-хи-хи…