«Вы знаете про шноркель?»

Перископ не реагировал. Не повернулся ни влево, ни вправо.

– Может, от перископа отошли? – предположил Никита, разочарованный отсутствием ответа. – А что вообще такое шноркель?

– Эх ты, душа сухопутная. – Самсонов покачал головой. – Это такая труба, грубо говоря. Труба, разделенная на два канала. Ну, или сдвоенная труба, состоящая из двух отдельных труб, что, по сути, одно и то же. Это очевидно. Она служит для работы двигателей внутреннего сгорания под водой. Для забора атмосферного воздуха, для вентиляции, дыхания или заправки продувочных компрессоров, для отвода выхлопных газов. Потому и два канала. В один поступает воздух, из другого прут выхлопные газы. Лодка может находиться на перископной глубине, но дизельный двигатель будет работать[53]. Нацисты под конец той войны больше ста лодок с такой штукой строили, но почти все они так и остались на верфях Данцига[54], а то, глядишь, получил бы Гитлер свою вундервафлю, но не успел, петух австрийский.

– Господи, Палыч, что вообще ты несешь?

Вода возле перископа заколыхалась, и из нее показалась еще одна труба. Гораздо большего сечения, чем перископная, и поднялась она даже выше, чем сам перископ.

– А это еще что? – изумленно выдохнул Никита.

Самсонов улыбнулся:

– А это ответ на наши вопросы. Это и есть шноркель. Итак, одну проблему мы решили. Люди в лодке от нехватки воздуха точно не умрут.

– А как насчет всего остального?

– Воды и пищи, полагаю, у них нет. Но это не критично. Проголодаться, возможно, успеют, но не сильно. Мы их вытащим. И все благодаря этой трубе.

– Но как?

– Дай подумать. – Самсонов почесал голову, глядя себе под ноги. Затем сложил ладони рупором у лица и заорал: – Захар!

– Да! – отозвались со стороны тральщика.

– Скажи этим бездельникам на корабле, чтоб собрали все мои инструменты, погрузили на шлюпку, спустили эту шлюпку на воду и гребли сюда!

– Хорошо!

– И поживей! А то я буду ломать им руки и ноги!

– Так и передам!

– Отлично, отлично… – засопел мичман и принялся снова чесать голову, теперь уже двумя руками. – Так… Так… Нужна солярка. И шланг. Очень длинный шланг. Инструменты… Инструментов в лодке должно было остаться много.

Он вернулся к доске и написал:

«Где инструменты ремонтной бригады?»

– Черт, Палыч, как, по-твоему, они могут на такой вопрос ответить? – скривился Вишневский. – Задай вопрос, на который можно ответить «да» либо «нет».

– Ладно…

«Инструменты у вас?»

Перископ ответил «да». Затем вдруг повернулся и ответил «нет».

– И что это, на хрен, значит? – развел руками Самсонов.

– Видимо, часть инструментов была в первом отсеке, – предположил Никита.

– Зараза… Слушай, а Грищенко, случайно, не в лодке?

Вишневский кивнул:

– Дементьев говорит, что он остался с Цоем, значит, скорее всего, в лодке. Да он ведь почти живет в ней.

– Уже хорошо. Даже отлично. Два солдата из стройбата заменяют экскаватор, а один матрос хреновый заменяет трактор новый.

– Это ты к чему вообще?

– Это я к тому, Никита, что Грищенко хреновый матрос. Но великолепный механик. Даже если у них нет нужных инструментов, он болты и гайки зубами крутить будет, это же очевидно. Хотя бы уже потому, что иначе я буду ломать ему руки и ноги. Он меня знает, задница ленивая.

К ним подошел Жаров.

– Ну, что тут у вас?

Никита кивнул на мичмана и усмехнулся:

– Наш Аквамен, кажется, опять нашел выход из безвыходной ситуации.

– Неужели? – удивился Андрей. – Такое возможно?

Мичман что-то писал на доске, и, похоже, это был не один простой вопрос, а целая инструкция.

– После того, как он нас вывел из цунами, мне почему-то кажется, что возможно, – с надеждой в голосе произнес Вишневский.

– Слышь, Палыч, может, тебе уже пора памятник поставить?

– Давно пора, – отозвался Самсонов, что-то сосредоточенно пишущий на доске. – Но дизайн я сам подскажу. Памятник должен быть высотой с Ключевскую сопку. На входе в Авачинскую бухту поставите. И чтоб я одной ногой стоял на одном берегу пролива, а второй на другом. И одной рукой я придерживаю свое хозяйство, которым писаю в океан. Для этого надо продумать систему водопровода в памятнике. Другой рукой я показываю палец океану. И пусть следующее цунами знает, с кем оно тут будет иметь дело.

Жаров поморщился:

– Какой же ты все-таки больной придурок.

– Мда… ребятки. Я от вас капельку почтения никак не дождусь, хотя и спас ваши диктаторские задницы сегодня. А вы про памятник… Пустые обещания. Популизм, я бы даже сказал. Это же очевидно.

Он отшатнулся от школьной доски и внимательно посмотрел на то, что написал:

«Отсоедините воздушный патрубок шноркеля от дизеля. В него мы опустим вам шланг и подадим солярку. Отсоедините выхлопной патрубок шноркеля и подсоедините его к системе продувки балласта. Грищенко знает, как это делается и где отсоединять».

Подумав немного, мичман дописал в самом низу:

«А то я буду ломать вам руки и ноги».

– Зачем выхлопной патрубок соединять с системой продувки? – спросил Никита.

– Когда они запустят двигатель, компрессоры начнут качать воздух, но выхлопные газы в это время уже будут потихоньку выдавливать воду из балласта. Это поможет сэкономить время и топливо.

– Но у них там освещения нет. Как они в темноте все это сделают?