— Чушь! — воскликнула Надин, ударяя ладонями по рулю. — Полная, идиотская, дикая чушь!

Дама в «фиате-уно» и круглой шляпке бросила на нее встревоженный взгляд. Надин откашлялась и взяла себя в руки.

— Чушь — повторила она уже шепотом, едва шевеля губами, и ласково, словно извиняясь, погладила руль.

Как она может быть влюблена в Дига? Конечно, она всегда его любила, но это совсем другое дело. Раньше она никогда его не ревновала. Преспокойно сидела с ним на вечеринках и в ночных клубах, пока он тискал юных девиц с плоскими животами; вместе с ним смаковала подробности каждой его встречи с очередной цветущей, острогрудой малявкой. Однажды в деревне, в каком-то коттедже, они даже спали вчетвером в одной спальне — она с любовником и он с любовницей — и подтрунивали над не слишком искренними попытками каждой пары вести себя потише. И при всем при том зеленоглазого чудища — ревности — и близко не наблюдалось.

— Вы нужны друг другу, — передразнила она хрипловатый голос Дилайлы, — вы должны быть вместе. Ха! — тихонько воскликнула Надин. — Двуличная, пронырливая, скрытная, лживая сука!

— Диг — мой, Дилайла Лилли, — простонала она, в четвертый раз объезжая собственный дом в поисках парковки, — мой Диг, не твой. Заведи себе своего Дига, сука. А моего оставь в покое. Он мой, мой, мой…

Но было уже слишком поздно, она знала, что слишком поздно для нее и Дига. Она больше никогда его не увидит. Все кончено…

От этой мысли она опять разревелась, словно гейзер взметнулся и залил ей все лицо. Дождь стекал по лобовому стеклу, слезы катились по щекам, и она не видела ни черта. Перед глазами плясали, набухали и расплывались оранжевые с белым круги, зубчатые, как шестеренки.

Надин пошла на последний заход в попытке припарковаться неподалеку от дома.

— И почему я живу в этом проклятом городе? — бормотала она. — Не могу даже машину поставить рядом с собственным домом. Каждый раз мучаюсь… — Она бросила бешеный взгляд направо, налево, выискивая сквозь намокшие от слез ресницы пространство, щель, или водителя, собирающегося уезжать, или хоть что-нибудь…

И вдруг увидела: кто-то заводил машину буквально в двадцати футах от ее подъезда. На мгновение она воспряла духом, рванула вперед и затормозила чуть ли не впритык к багажнику выезжавшей машины. Агрессивность завладела Надин, она готова была биться за место под солнцем в параноидальном страхе, что ее могут опередить и занять стоянку. Слезы, затуманившие глаза, и дождь, лихорадочно стучавший по лобовому стеклу, помешали ей заметить худую согбенную фигуру впереди. Человек, ступивший на проезжую часть, словно вырос из-под земли, и его существование она осознала, лишь когда хрустнуло колено, ударившись о бампер ее машины.

— Черт! — Надин резко отпустила руль и зажала рот руками.

Что же это делается! Она дернула за ручной тормоз, едва не вырвав его с мясом, и стала торопливо выбираться из машины, ее руки тряслись, дверная ручка дребезжала и скрипела, но не поддавалась.

— Господи, выпусти же меня отсюда!

Внезапно она припомнила, что по привычке заперлась изнутри, дабы отвадить автомобильных воров, и наконец распахнула дверцу. Проезжавшая мимо машина вильнула в сторону и громко, заунывно просигналила. Сумка Надин упала и содержимое вывалилось на черный мокрый асфальт. Она перепрыгнула через барахло и бросилась к капоту.

— О боже, боже, боже!

У капота лежал худой, кожа да кости, малый в потрепанной одежонке, лежал не шевелясь, неестественно вывернув конечности.

— Нет, нет, нет, — тихонько поскуливала Надин. — Я убила человека, взяла и убила.

Она присела на корточки рядом с пострадавшим и нагнулась, чтобы разглядеть его лицо.

— Привет, — робко начала она, острожно трогая его за плечо. — Привет, вы меня слышите? Как вы себя чувствуете? Привет… привет… — Человек оставался неподвижен. В голове Надин промелькнуло чередой: травмопункт, искусственное дыхание, «Его нельзя трогать!», реанимация, «Остановка сердца! Разряд!.. Бесполезно!» Хоть бы кто-нибудь вызвал скорую, с тоской подумала она. Дождь заливал лицо. Страх и растерянность парализовали Надин.

Она медленно обернулась к пустынной улице и закричала во весь голос:

— Помогите… пожалуйста!

Человек пошевелился слегка и застонал.

— Так вы живы! Слава богу! — слезы облегчения покатились по щекам Надин.

Мокрый и грязный, человек тяжело перевернулся с живота на бок и, кряхтя, запричитал:

— Моя нога, моя чертова нога. — Надин замерла: она узнала голос.

— Корова безмозглая, чтоб тебя, что ты со мной сделала?

Человек начал приподниматься, спиной к ней, ухватившись за колено и раскачиваясь из стороны в сторону. Голос был определенно знаком Надин. А если приглядеться, то и волосы тоже. И эти джинсы. И потрепанный старый свитер.

— Что ты себе позволяешь, идиотка? — Человек обернулся к ней и выпучил глаза. — Надин!

Не может быть, тупо повторяла про себя Надин, такого просто не может быть.

— Фил! — наконец выдавила она, в ужасе глядя на самый жуткий кошмар ее жизни. — Ты в порядке?

Пока Надин стаскивала с Фила джинсы, он, сидя на крае ванны, морщился и стискивал зубы. На нем были лимонные подштанники; Надин понадеялась, что не те же, что в прошлую среду.

Обнажив ногу Фила, она охнула.

Бедро расцвело большими рваными розами черных, фиолетовых и бурых оттенков. Из царапины, в том месте, где он приложился к табличке с номером, текла кровь. Колено распухло, увеличившись в два раза.

— Я отвезу тебя в больницу, — засуетилась Надин.

— Нет, — очень твердо возразил Фил.

— Да, — с недоумением сказала Надин. — Вставай. — Она протянула ему руку.

— Не хочу в больницу. Это всего лишь синяк. Мне просто надо полежать.

— Фил, у тебя кровь течет, и посмотри на свое колено! Прошу, дай я отвезу тебя в больницу, тебе нужно сделать рентген.

— Нет, — уперся он, — в больницу не поеду. До завтра все пройдет, и я встану на ноги.

Надин устало вздохнула:

— Ладно, хорошо. Тогда я отвезу тебя домой.

Фил застонал и сложился пополам от боли:

— А-а… У тебя есть болеутоляющее?

Из шкафчика в ванной Надин достала две таблетки, сунула их Филу и отправилась на кухню за водой. Стоя над краном и глядя в разбитое, залепленное пакетом окно, она ощущала, как внутри нарастает беспокойство. Она до сих пор не спросила Фила, что собственно он делал под проливным дождем около ее дома в пятницу вечером, и не знала, стоит ли спрашивать.

Завернув кран, она направилась в ванную. Фила там не было. Сердце на мгновение замерло. Он ушел? Домой? Поковылял к себе в темноте? Эгоистичный, встревоженный голосок в глубине души Надин произнес: «Хорошо бы».