Вторым направлением в деятельности Пилсудского оставалось формирование стрелковых подразделений. 6 августа появился приказ Главной комендатуры стрелковых союзов о всеобщей мобилизации членов стрелковых организаций и стрелковых дружин. 10 августа, помимо авангарда в 600 бойцов, были мобилизованы и вооружены еще 2500 стрелков, которые 11 августа 1914 года покинули Галицию и двинулись в направлении Кельце и Варшавы.

Огорошив членов Комиссии конфедерированных партий известием о появлении в Варшаве национального правительства и о своем ему переподчинении, Пилсудский поспешил вслед за 1-й кадровой ротой. По дороге он посетил расположенное недалеко от границы местечко Кшешовицы. Здесь, на посту жандармерии, сформированные вслед за 1-й кадровой ротой стрелковые подразделения получали карабины и патроны, а затем отправлялись в Мехов. Туда же стремился и Пилсудский, надеясь без задержки возглавить национальное восстание в русской Польше. Только с ним Главный комендант связывал в тот момент успех своего плана решения польского вопроса. 9 августа владелец одного из поместий в окрестностях Мехова подарил ему четырехлетнюю кобылу Каштанку, которая верно ему служила до ноября 1927 года и была любимицей домочадцев и солдат[123]. 12 августа Пилсудский на Каштанке во главе отряда стрелков в количестве нескольких сот человек, в составе которого была и кадровая рота, вошел в оставленный русскими губернский город Кельце и остановился в губернаторском дворце. Это был кульминационный момент в реализации его грандиозного плана изменения статуса Царства Польского.

Но Пилсудского ждало оглушительное разочарование. Казалось бы, им были учтены все факторы, от которых зависел успех плана: ненависть к России, патриотизм и жертвенность поляков, война как детонатор освободительного движения, план ведения войны противником, согласно которому русские войска должны спешно покинуть левобережную Польшу, многолетняя пропаганда восстания, организационные мероприятия по созданию ячеек Союза активной борьбы. Подготовка восстания была поставлена перед отправляющимися в Царство Польское стрелковыми подразделениями в качестве одной из основных задач. В канун и первые дни войны активизировалась отправка в Царство Польское людей из его движения для ведения там пропагандистской деятельности. Этой работой руководил Славек, еще до начала войны получивший от Рыбака бланки пропусков через границу с печатями, которые он мог заполнять по своему усмотрению. Так, 7 – 9 августа в Царство Польское проследовала группа бывших боевиков под командованием Арцишевского, которым Пилсудский, как уже упоминалось ранее, поручил ведение разведывательной и пропагандистской работы в тылу русской армии. Вслед за разведчиками (по традиции их, как и боевиков, называли «беками») в оставленные русскими районы Царства Польского направились политические и общественные деятели. В их числе были, в частности, известные деятели ППС Сулькевич и Василевский, популярные литераторы Вацлав Серошевский и Густав Даниловский, художник В. Тетмайер. Некоторым из них, помимо ведения пропагандистской деятельности, поручалось также исполнение обязанностей представителей Национального правительства и создание его военных комиссариатов на местах. Эти административно-политические образования должны были играть в отношении вторгшихся на территорию Царства Польского немецких и австро-венгерских армий роль органов польской государственной власти и представителей местного населения.

Но реальность оказалась далеко не такой, как ее себе планировал Пилсудский. С первых же дней войны оказалось, что никакого энтузиазма у жителей «освобожденных» сел и местечек появление стрелков и эмиссаров Пилсудского не вызывало. Это вынужден был уже 9 августа признать сам организатор аферы. В уже упоминавшемся донесении в штаб оперативной группы Куммера он писал: «Что касается гражданского населения, то я всюду отмечаю полную дезориентацию и пассивность в отношении происходящего. Всеобщий страх перед русскими, которые якобы должны скоро вернуться, как и перед пруссаками, о жестокости которых повсюду говорят, и не в меньшей степени перед австрийскими частями и моими стрелками овладел многими людьми». Правда, далее Пилсудский уверял, что настроения населения постепенно меняются в более благоприятном направлении, что уже поступило более 130 заявлений от желающих вступить в стрелковые части, население «везде торопится оказать добровольную и обильную материальную помощь. Поэтому я ожидаю, что в ближайшее время повсюду отмечаемая пассивность жителей края изменится в пользу моей организации»[124]. Но, несмотря на демонстрируемый оптимизм, он, несомненно, уже понимал, что обещанного им австрийцам восстания не будет. В 1939 году профессор Шимановский вспоминал об этом времени: «Тот, кто видел Пилсудского в Кельце так, как видел его я, тот должен был заметить у него следы большого разочарования и подавленности... Пилсудский был в страшном настроении и под впечатлением общего провала»[125].

Интересна реакция на действия Пилсудского и его стрелков такого непредвзятого свидетеля событий, как Осип Мандельштам. В октябре 1914 года он написал стихотворение «Polaci», в котором не смог скрыть своего недоумения:

Перечисленные Пилсудским причины крайне низкой активности населения Царства Польского в самом общем виде верны. Он лишь не сказал о том, что за прошедшие после революции годы ППС утратила свое некогда немалое влияние в пользу национальных демократов, предлагавших более универсальную модель одновременного решения польского вопроса для трех частей страны сразу. Отнюдь не способствовали популярности стрелков широко применявшиеся ими рукоприкладство и реквизиция продовольствия, лошадей, повозок и оружия. Взамен они давали расписки, выписанные на некую Польскую военную казну. Такое поведение сильно беспокоило австрийцев, стремившихся к поддержанию порядка на оккупированной территории Царства Польского. Поэтому капитан Рыбак даже приостановил временно формирование стрелковых подразделений, запретил одиночный переход добровольцев через русскую границу и приказал Пилсудскому решительно пресечь реквизиции в районах действия австрийских частей.

Не подтвердились расчеты Пилсудского и на то, что русские войска быстро оставят левобережную Польшу с Варшавой и отойдут за Вислу. Тяжелое положение, в котором оказалась Франция в начале войны, потребовало от России сделать все, чтобы отвлечь на себя как можно больше немецких и австро-венгерских войск. Русское командование, готовившее наступление на Львов и Краков, не могло сдать без боя Варшаву, ибо это сразу же ухудшило бы стратегическое положение армии. Оно оставило на левом берегу Вислы часть своих сил, что заставило Пилсудского во второй половине августа отказаться от честолюбивого плана первым, раньше немцев и австрийцев, войти в польскую столицу.