Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рина: Ты так называешь своих клиентов?
Сергей шлет кучу хохочущих до слез смайликов.
Раньше, в прошлой жизни, меня всегда очень радовал его смех — я чувствовала себя интересной, способной заставить его расслабиться и забыть о неприятностях. Сейчас мне тупо тошно, что наш разговор похож на какое-то подобие интересной беседы только благодаря моим стараниям. А уровень общения Сергея — хвастаться побывавшими в его руках сиськами стриптизеши, которые до него лапала еще сотня другая мужиков.
Вадим точно не стал бы размениваться на такое дерьмо.
Я ловлю себя на этой мысли так внезапно, что хочется врезать себе подзатыльник. Причем тут вообще Вадим? Какая разница, что у него? Этого мужика больше нет в моей жизни, точка, шлагбаум, дальше проезд закрыт.
Сергей: Клиентов я называю немного иначе, но это не для ушей симпатичной девушки.
Рина: О, комплименты подвезли.
Сергей: Надо было начать раньше?
Рина: До того, как намекать на фото в купальнике.
Сергей: Я же извинился.
Рина: Я прикалываюсь, что ты такой серьезный?
И отправляю ему еще одно фото — действительно в купальнике, в наброшенной на плечи длинной хлопковой накидке, сквозь которую не видны татуировки на моих руках. На этом фото я правда обгорела, хоть и сделала его спустя пару дней и краснота уже не такая очевидная. Но Наратов вряд ли придаст этому значение. Он будет пялиться на сиськи.
Сергей: Фигура у тебя, конечно, топчик!!!
Так и вижу, как он увеличивает фото, пытаясь рассмотреть объемы содержимого моего лифчика.
Рина: Все, пора бежать, зарабатывать хлеб насущный.
И снова ни привет, ни пока. Я просто закрываю мессенджер и ставлю сообщения от Сергея на беззвучный режим. Статус, когда Рина бывает в сети, тоже скрыт.
Но я знаю, что Сергей будет ждать сообщение.
Теперь, когда он увидел хорошее сочное «мясо» — единственное, что его пока что интересует в «Рине» — он не отцепится.
Глава двадцатая: Данте
Глава двадцатая: Данте
Прошлое
— И что это такое? — Я разглядываю перемотанное пленкой плечо Валерии, на котором красуется свеженькая татуировка в виде гейши с окровавленным мечом.
— Татуировка, — слегка агрессивно отвечает она, видимо понимая, что я не одобрю эти художества.
— Я понимаю, что не кусок говна. Откуда она? Мне казалось, я ясно дал понять, что не одобряю такие вещи.
— Это мое тело, я сама заработала, и сама решила.
Разговор о татуировке возник пару недель назад. Мы просто пересеклись в офисе, я позвал ее на обеденный перекус и Валерия, между делом, спросила, что я об этом думаю. Я сказал, как есть — мне это просто не нравится. Я не считаю людей с татуировками урками, моральными уродами и, тем более, первым завалю рот тому, кто назовет девушку с рисунком на коже — шлюхой. Но с точки зрения эстетики, я не нахожу в этом ничего красивого. Тем более, когда это не какая-то фиговина пониже спины, которую никто не видит и вообще толком не разглядеть, а целое полотно как в картинной галерее.
Тогда я не придал этому разговору значения, а сейчас понимаю, что следовало бы.
— То есть я плачу тебя для того, чтобы ты делал с собой вот это.
Я нарочно отстраняюсь, давая понять, что мне явно не по душе этот фокус. Мягко говоря, но хочется использовать обсценную лексику.
— Ты платишь мне за работу, которую я выполняю хорошо. — Валерия осторожно натягивает толстовку обратно на плечо, застегивает молнию и осматривает почти опустевший спортзал. — Извини, у меня еще полчаса тренировки. Я посмотрю документы. Письмо будет готово в понедельник к семи утра. Мне принести лично, или…
— Или, — обрываю я, поворачиваюсь и ухожу из спортзала, куда заезжал, чтобы передать ей корреспонденцию от моих иностранных партнеров.
Это довольно важные письма, и как показала практика — даже малейшие неточности перевода могут иметь неприятные последствия. В этом плане Валерия доказала, что работает как профессионал и теперь руководит этой частью работы. Я даже дал ей пару помощниц, и создал что-то вроде маленького отдела, чтобы посмотреть, как она справится с руководством. За месяц — ни одного крупного прокола, не считая мелких организационных моментов, которые бывают у всех и всегда на этапе притирки. Учитывая то, что Валерия никогда и никем не руководила, и вообще работа на меня первая в ее трудовой книжке — справляется она отлично. За что и получает соответствующую плату и даже первую премию в прошлом месяце.
Я как-то поинтересовался, на что она собирается потратить эти довольно солидные деньги, но в ответ услышал: «Буду копить на мечту». Если бы я знал, что ее мечта — нарисовать на себе полуголую самурайку — я бы крепко задумался над альтернативными способами ее поощрения.
С другой стороны — чего вдруг меня это так цепануло? Мы с Валерией просто…
Я сажусь в машину, задвигаю на окраину мыслей желание закурить.
Если в самом начале нашего «знакомства» я понимал, кто мы друг другу и для чего нас свела судьба, то теперь мне крайне тяжело обозначить наше взаимодействие даже десятком слов. Мы стали редко видеться — даже в офисе пересекаемся раз в несколько дней. А на этой неделе вообще ни разу не сталкивались лицом к лицу. С другой стороны — ведем активную сугубо деловую переписку. И я настолько привык к этому, что даже сегодня, когда впервые за долго время столкнулись лицом к лицу, почувствовал легкий дискомфорт, потому что пришлось сказать Валерии «Привет» вместо привычного «Доброе утро, Валерия Дмитриевна».
Она изменилась — вот в чем дело.
Стала заметно более стройной, хотя ей еще очень далеко до тела классической «sportу girl». Но сейчас, когда с лица сошла детская пухлость, обозначились скулы и в глазах, вместо привычной мокроты, появился злой блеск, я чувствую, что очень скоро в этой Валерии не останется ничего от прежней «русалки». И это понимание нагоняет на меня непонятную меланхолию.
Я мог запросто не приезжать сегодня к ней — всю похожу корреспонденцию ей давно
